Его маленький бизнес

20-08-2006, 12:55. Разместил: Al13

Навеял dooplet воспоминаний лиричных… В те времена, когда всамделишные проститутки паслись исключительно в гостиничных барах, на улицы городов вышло младое племя любительниц, только-только осваивающее азы своей суровой, но нужной профессии. Причем это были любительницы не столько заработать, сколько всласть поебца, ну а если при этом и денюжку дадут – то вообще заебца.
Процветала блядо-самодеятельность.
Помню, жил у нас шкет – мог под стол зарулить, не нагибаясь, - у него и погоняло было под стать росту – Шплинт. Как-то раз вывел он всех девок дворовых, одноклассниц и соседок, построил по росту и повел вот так, строем, а возможно и с песней… “В меня стрелял душман, а ты свой божий дар сменила на ночное ремесло-о-о-о… Девочки, все вместе! – Пу-тана! Пу-тана! Пу-тана! Ночная бабочка…” И вот таким чеканным шагом привел их к ночному магазину “Торендо”, что на проспекте Лермонтова. Типа вот это будет ваше стойло, вы будете моими коровами, а я вас буду доить.
Ну, девкам-то насрать на его финансовые прожекты, у них чешется, им на следующий день в школе хвастацца надо: “Выхожу эдак на панель, а мужики так и вьюцца, так и стелюцца… Прям мочилово за меня устроили. А потом один, высокий блондин, увез на блестяшчей мошине к сибе в опортоменты.”
Так хуй те блондинов! Публика там паслась исключительно бритая, может и были какие альбиносы, но хрен разберешь – все они вышли из ближнего инкубатора, был там такой адский, сука, спорткомплекс “Спартак”. Вот они там день-деньской железо тягают, битуху прокачивают, а к ночи прокачают, и в кружки по интересам – кто одиноких прохожих гоп-стопить, кто хипанов-металлистов и прочую непатриотичную шлоебень за патлы тягать (“Ты че, бля, родину не любишь?”), а кто и на работу - проституток охранять. Настоящих шлюх, в возрасте… которым уже 18 стукнуло. На “Торенде”, разумеется.
И вот приходят эти шлюхи на свои рабочие места, поправляют спецовки, протирают станки… а тут из-за угла хуяк – отряд октябрят. Штук семь дюймовочек, годов по 15 каждой… “Шел отряд по городу, шел издалека, шел под Красным Знаменем командир полка”. Полк, становись! И опа – застыли дюймовочки в правильных позах, изученных в то время по фильму “Интердевочка”. Стойка “Маруся” - продаюся и ебуся. А как ибацца, они по “Маленькой Вере” уже изучили: надо прыгнуть на мужика и сиськами энергично вверх-вниз потряхивать… Жуткий кайф! Сам командир полка в пустой торговый ларек зашкерился, и сидит там за стеклом, сука, как диспетчер на аэродроме, зону подлета контролирует.
Шлюхи, из пожилых, по 18 которым, сначала прихуели малость, а потом к своим быкам делегатку двинули – типа караул, делянку грабят, выручайте, пацаны – гибнем в неравной конкурентной борьбе! Спортсмены в “Торенде” с местными ментами за жизнь терли, когда сыграли тревогу. И вот выруливает это бычье на взлетку, где стоят в развязных позах маленькие летательно-ебательные аппаратики школьной расцветки, а Шплинт в своей наблюдательной вышке потные ладошки потирает: во, блин, клиентура поперла!
Подходит Самый Главный Бык с распространенной в то время и весьма, надо сказать, обоснованной кликухой Шварц к самой юной школьнице. Моргает на нее удивленно мускулистыми своими гляделками… и тупо заводит: “Эта че бля-а?…” И тут из будки решительный писк:
- Триццаць баксав!
Это диспетчер решился. На весь аэродром проблеял ценник, шоб по тону железному догадались – торг нихуя неуместен. А Шварц торговаться как бы и не планировал. Он, с места не сходя, лапу свою железную, всю в буграх мышц и канатах вен, прямо в ларек запустил – через окошко, чего-то там пошурудил, как кочергой в камине, и прямо через эту дырку выволок чудо мелкое и костлявое, но охуительно цветастое. Хули, Шплинт как настоящий негритянский сутенер, эдакую гавайку приодел – всю в ярких красно-белых орхидеях с желтыми плямами… Бык аж ахуел, на дружков своих глянул – зацените, пацаны, какого попугая надыбал! Какаду, суко! И Шварц опять затянул, только еще более ужасающим ревом:
- Этачеблязаху-у?…
А Шплинт висит на могучей лапе, за шкирдак взятый, раскачивается слегка, но фишку не прорубает, и в сторону девок сварливо так, вредным голосом:
- Это – мои! А я – их крыша!
Страшным оружием Шплинт обладал: еблысь – и рухнули все, кто это слышал – и местные шлюхи, и пришлые пионэрки, и герои большого спорта. Пополам их согнуло, слезами брызнули… Болтается в воздухе цветастый мешочек костей и пискляво быкует. Только Шварц на ногах устоял, будто чувство юмора у него не прокачанное. Но это было не так.
Пальцем другой руки, очень бережно, штоб не сломать ненароком, потрогал он ребра милипиздрического сутенера – а они выпирают, как каркас дельтаплана, - и молвит сочувственно:
- Да, девки… Крыша-то у вас того… ПРО-ХУ-ДИВ-ША-Я-СЯ…
…Решили не ремонтировать вялую кровлю, даже под жопу не пнули, наоборот – пивом Шплинта угостили: давно, говорят, так не ржали… А теперь, говорят, разобрались по парам и марш-марш в люльки, а то завтра родителей в школу вызовем… Педагоги, не чета теперешним, которые сразу в бубен...

Лифтер

Вернуться назад