С обеих сторон турецко-иракской границы скопилось огромное количество транспорта, в основном бензовозы. В Ираке розничная стоимость бензина – всего 1 доллар за 70 литров, поэтому вереницы бензовозов вытянулись на километры. Пеший переход был запрещен, а пассажиров проезжающих машин вносили в специальные списки, копии которых разбирали многочисленные турецкие силовые ведомства (таможенники, полиция, спецслужбы) контролирующие поток людей пересекающих границу.
Никаких денежных поборов не было, но пешеходам предлагалось переехать через границу на такси, что довольно дорого само по себе. Через реку располагался иракский Курдистан, о чем официально заявляла въездная табличка. Курдистанские власти бесплатно выдали нам специальный вкладыш в паспорт сроком на 60 дней. Вероятно, этот вкладыш действовал только на этом переходе при возвращении в Турцию, поскольку на других таможнях о существовании курдистанского листочка даже не слышали. В Ираке толком не было правительства, а значит - не было и виз. Как радостно сообщил нам турецкий дальнобойщик: «Саддам - ек, виза - ек!»
На границе были и американские солдаты, но в таможенном процессе они никак не участвовали: лишь вяло наблюдали за происходящим. Весь контроль был в руках курдских таможенников и полицейских, наконец-то почувствовавших себя хозяевами в собственной стране.
Мы благополучно добрались от границы до города Захо. Попытались двигаться дальше на Мосул, но на выезде из города не пропустила полиция, заявив, что уже поздно, а дорога опасна. Переночевали в городском парке в палатке. Ночью периодически бухали взрывы. Гроза? Или, может, американцы бомбят недобитых баасистов? Позже выяснилось, что американцы по ночам уничтожали неразорвавшиеся после бомбежек снаряды, свои и иракские. Днем было слишком жарко что-либо делать, ночью гораздо легче, тем более с приборами ночного видения.
Курды оказались довольно дружелюбными, и, проходя вдоль торговых рядов, мы получили в подарок несколько мешков фруктов и хлеба. Курды были степенны, неторопливы и полны самоуважения. К американцам относились как к друзьям, а русских подозревали в любви к Саддаму Хуссейну. В Курдистане некоторое время даже муссировались слухи, будто Хуссейна прячут в России, чтобы в один прекрасный день привезти обратно.
Утром отправились в Мосул. На этот раз полиция не препятствовала. Автостоп не был сложен, машины иногда останавливались просто так, даже если мы не голосовали. Все-таки первые автостопщики, а то и вообще первые туристы в послевоенном Ираке! Мы ехали и на грузовиках, и в легковушках, и в кузовах пикапов. Дороги были отличными, лишь пейзажи несколько утомляли однообразной пустынностью, а ветер щедро швырял в лицо горячий песок.
В Мосуле решили не задерживаться, а двигаться на Тикрит. Двумя днями раньше в Мосуле были убиты в перестрелке сыновья Саддама Хуссейна - Удей и Кусей. Это также стоило жизни пяти американским солдатам и, бог знает, скольким мирным жителям. Впрочем, гражданские потери в Ираке никто и не считает. Не то время. Атмосфера в Мосуле царила довольно напряженная. Мотки колючей проволоки, обгоревшие здания, изредка проносящиеся по улицам американские патрули. Несколько смягчило впечатление от увиденного проехавшее мимо нас такси, в открытом багажнике которого сидели ребятишки и весело махали нам руками.
Пока шли по дороге, остановилась машина. В ней ехали репортер Ассошиэйтед Пресс Борзо Дарагахи, американец иранского происхождения, а также переводчик и шофер. Фигуры с рюкзаками вызвали у них удивление. Узнав, что мы туристы, да еще и автостопщики, журналист пришел в восторг и решил взять у нас интервью. Поехали в ресторан какого-то дорогого отеля, где Борзо решил угостить нас обедом. Сели, сделали заказ. Прошло десять минут, с кухни пришли и сказали, что то, что мы заказали, отсутствует. Сделали новый заказ, прошло еще минут пятнадцать, прежде чем нам принесли еду. На вопрос переводчика «почему так долго?», официант флегматично ответил: «Потому что нас оставил Саддам…»
Журналист отсоветовал ехать в Тикрит, убедив, что это слишком опасно. Тикрит – родина Саддама и последний оплот баасистов, сторонников диктатора. Война официально объявлена завершенной, но продолжается, приобретя форму партизанской. Мы решили не рисковать без нужды, и поэтому поехали в Эрбиль. Борзо дал нам координаты знакомого итальянца, доктора Джорджио, у которого мы смогли бы остановиться. На окраине Эрбиля было расположено множество международных неправительственных организаций (NGO), занимающихся реабилитацией осужденных, оказанием медицинской помощи нуждающимся, восстановлением и строительством инфраструктуры и прочими благими делами. Доктор Джорджио работал на «Релиф интернэшнл», где занимался проблемами водоснабжения. Узнав, что мы путешествуем по Ираку автостопом, доктор сильно развеселился и согласился принять нас. В доме у него уже гостили беженцы - девушки из организации «Медэйр»: Вирджиния, Линда, Лиза и Анника, которые уехали из Киркука, когда там участились разбойные нападения на NGO. Вечером во дворе дома доктора Джорджио собралась вечеринка - человек двадцать европейцев, работающих на разные организации. На столах расставили свечи, итальянскую пасту и пиццу, фрукты и вина. Звучали тосты и шутки. Трудно было поверить, что за высоким забором дома находился хаотичный послевоенный Ирак, а не, скажем, мирный и приятный Кипр.
Весь следующий день мы отдыхали и расслаблялись в доме итальянца. Еще бы! Кондиционер, телевизор (новости Би-би-си: "Сегодня еще трех американцев застрелили в Багдаде..." Как хорошо, что мы не в Багдаде!), мягкие диваны и полный холодильник еды, к которому мы получили неограниченный доступ. На улицу выходить совсем не хотелось. Температура зашкаливала за 50 градусов в тени. Воздух почти дрожал от жары. Впрочем, пора была двигаться дальше.
Где-то в городе неподалеку от парламента Курдистана должна была быть интересная крепость. Мы добрались до парламента и зашли на проходную, чтобы спросить дорогу к крепости. Никто из охранников по-английски не говорил, поэтому, пытаясь нам помочь, они стали куда-то звонить. Через некоторое время к нам вышел чиновник и предложил пройти внутрь. Мы согласились. Побывать в парламенте Курдистана - разве не интересно?! Внутри он напоминал дворец. Стояли часовые в национальной одежде (не хуже чем в Ватикане), и красовался огромный портрет Мустафы Барзани – руководителя курдского освободительного движения и отца нынешнего лидера курдов Масуда Барзани.
Пока пили чай в кабинете чиновника и степенно беседовали о будущем Курдистана, к нам зашел человек в строгом костюме и что-то вполголоса сказал хозяину кабинета. Чиновник весь подтянулся и сообщил, что нас хочет видеть высокопоставленная персона. Поднявшись на два этажа выше, мы оказались в кабинете председателя Демократической партии Курдистана доктора Насиха Гафура. В свое время доктор Насих учился в Киеве, а сейчас возглавлял крупнейшую партию Курдистана (51 место в парламенте из 105 возможных; 49 человек представляли Патриотический союз Курдистана , 4 человека - Ассирийское демократическое движение и 1 человек - ассирийцев-халдеев). Мы с удовольствием пообщались по-русски. Доктор Насих рассказал много интересного о нынешней ситуации в Курдистане и о его истории. Потом провел для нас экскурсию по парламенту.
Посмотрев Эрбильскую крепость, под стенами которой Александр Македонский в 331 году до н.э. разбил персидского царя Дария III, мы покинули город, и к вечеру добрались до Киркука. По сравнению с северным Курдистаном Киркук нам не очень понравился. Взрослые бросали больше мрачных взглядов в нашу сторону и меньше радостных, а мальчишки стали назойливее. Появились многочисленные попрошайки, в том числе и женщины, закутанные в длинные черные хиджабы. Устроиться куда-нибудь на ночлег оказалось затруднительно - практически все NGO, что работали днем, на ночь эвакуировались. Местный народ был не слишком гостеприимным, а ночевать в палатке не хотелось. С полуночи до четырех утра в Киркуке наступал комендантский час, но люди старались не выходить на улицы без необходимости уже после восьми вечера – с наступлением темноты можно напороться на грабителей (местные называют их «алибабами», в честь знаменитого средневекового разбойника Али-бабы по прозвищу Багдадский Вор), или наоборот на американцев случайно принявших вас за первых. И то, и другое не сулит ничего хорошего. В конце концов нам удалось устроиться на ночь в католическую церковь.
Утром пошли изучать город. На городском рынке было полно народу - продавалось все что угодно, уличные менялы предлагали к обмену огромные пачки саддамских динаров и курдистанских динаров «швейцарской» печати (напечатанных на самом деле в Англии). Стоило хоть на минуту остановиться, как вокруг начинали скапливаться зеваки. Видимо иностранцы здесь были большой редкостью.
Нас окружили дети: «Мистер, мистер! Как тебя зовут?!» Слышать этот вопрос по сто раз на дню было невероятно утомительно. Я попытался сострить: «Меня зовут Джеймс! А моего товарища - Бонд!» «Ага!» - сказал старший из ребят: «А меня зовут Мухаммед! И его – Мухаммед. И вот его – тоже. Мы тут все Мухаммеды!»
Киркук хоть и считается курдистанским городом, но в реальности курдов там не так уж много. В основном там живут арабы, туркмены и ассирийцы. Курдские деньги к оплате не принимали. Спросом пользовались только саддамские динары. Наиболее распространенной купюрой было 250 динаров (1 доллар = 1500 динаров). Купюры меньшего достоинства (100, 50, 25) существовали, но встречались не слишком часто, к тому же, как правило, в сильно потрепанном состоянии. Банкноты в 10 000 динаров доверием не пользовались, слишком большое их количество было украдено из банков во время войны, в том числе и купюры без номеров. Номера потом допечатывались кустарными способами, после чего многие магазины отказывались их принимать или принимали по курсу 6 500 динаров за 10 000.
Выбираясь из города, напоролись на незваных помощников, которые, несмотря на наши протесты, остановили для нас рейсрвый автобус. Впрочем, с водителем легко удалось договориться взять нас бесплатно на сто километров, а в процессе пути он сам предложил довезти и до Багдада.
Нас высадили на какой-то площади в шиитском квартале на севере столицы. Вид двух иностранцев с рюкзаками вызвал нездоровый интерес со стороны местного населения, особенно юной его части. Нам кричали что-то вероятно обидное и пытались дергать за рюкзаки, подозревая в американизме. В центральной части Багдада стало несколько получше. Народ встречался в основном образованный и замечал развевающийся над рюкзаком российский флажок и надписи на футболке по-русски. Некоторые даже кричали «здравствуйте» и «спасибо». Повсюду виднелись разрушенные дома, обгоревшие автомобили. Из узких переулков мрачно выглядывали американские танки, окруженные баррикадами из бетонных блоков и колючей проволоки.
Уже темнело, когда мы добрались до посольства России. Никакого восторга по поводу нашего приезда там не проявили, чего и следовало ожидать. На территорию посольства «из соображений безопасности» не пустили, зато предложили идти ночевать в отель «Шератон» или «Палестина» (примерно 150 долларов за ночь). Впрочем, у нас был телефон некоего Николая Кушлевича, о существовании которого мы узнали через интернет. Позвонить было непросто, так как городская телефонная связь в Багдаде была практически уничтожена, а сотовая – недостаточно развита. Позвонить из консульства, как нам сказали, было невозможно.
Мы все же нашли офис, откуда можно было сделать звонок. Минута разговора – 2 доллара, к тому же нас попытались надуть и выставить счет на полторы минуты по плохому курсу (при этом сам разговор длился не больше двадцати секунд), так что в динарах это получалось более трех долларов. Мы стали прилюдно стыдить жадного хозяина офиса, обвиняя его в обмане, и он в сердцах вернул нам те деньги, что мы заплатили.
Через некоторое время нас забрал возле консульства Николай и отвез к себе домой. В Ираке он работал на небольшую российскую компанию и продавал специальное компьютерное оборудование. В Багдаде Николай снимал этаж в частном доме в довольно престижном районе, недалеко от дворца Саддама. Утром он уехал с женой на неделю в Иорданию, и мы остались без места жительства. Оставив собранные рюкзаки во дворе дома, отправились гулять по Багдаду. Еще раз зашли в российское консульство, но там не узнали ничего нового. Ни о существовании российских компаний, ни о присутствии российских журналистов в Багдаде информации не было.
Возле банка неподалеку от консульства толпились люди. Там вроде бы наладили обмен ворованных 10-тысячных купюр на честные 250-динарные, но очереди скапливались большие, а меняли не больше пяти банкнот за раз. Ирак страна еще не пуганная, но, похоже, в скором времени стоит ждать прихода сюда разных мошеннических финансовых пирамид типа МММ.
Бродить по Багдаду было безумно интересно, хотя окружающая обстановка шокировала: виднелись остовы изуродованных зданий, разбомбленный телецентр, взорванный банк. На улицах можно было найти листовки призывающие защищать Саддама любой ценой, а также валяющиеся везде гильзы и патроны. Все статуи диктатора были уничтожены, максимум, что можно было увидеть - стоящие на постаменте ноги. Лица вождя на портретах, мозаиках, барельефах также были разбиты, изорваны, сожжены, замазаны краской, расстреляны из пулеметов. Светофоры не работали из-за постоянных проблем с электричеством. На стенах домов и заборах виднелись надписи «Thank you, USA!», «USA go away!» и даже «Yes, yes to Islam» («Спасибо, США!», «США, убирайтесь домой!» и «Да, да исламу»).
Новая власть начала централизованно выплачивать зарплату и денежные пособия иракцам, и за деньгами выстроились многокилометровые очереди. На улицах помимо американских патрулей встречались британские и итальянские, но редко. В основном носились серые штатовские «хаммеры», по две-три машины, ощетинившиеся пулеметами в разные стороны. Проезжали танки, бронетранспортеры и какие-то странные самоходные установки. Над городом барражировали вертолеты, обычно сразу по два. Гражданские машины часто ездили с названиями организаций вместо номеров, или даже вообще без номеров. Да и кому они нужны, если в стране царит анархия.
Приближаться к американцам нам крайне не рекомендовали. Каждый день на них организуют нападения, и американцы начинают стрелять в разные стороны, уничтожая то, что не успело упасть на живот и отползти подальше. Только по официальным данным с момента официального окончания войны (в мае) по июль включительно погибло свыше 60 американцев, то есть не было дня, чтобы кого-нибудь не застрелили. В реальности число пострадавших гораздо больше. По словам американских журналистов, ежедневно с июня по август в одном Багдаде погибало от трех до пяти солдат армии США. Однако армейское командование не включает в статистику покалеченных, раненых и умерших в госпитале, пропавших без вести или «погибших в результате террористических актов» (считать брошенную в проезжающий по улице конвой ручную гранату террористическим актом или нет - на усмотрение военного начальства, которое, естественно, не любит афишировать потери). Потери же среди мирного иракского населения вообще потерями не считаются, и серьезные статистические подсчеты никто не ведет.
Между прочим, во время ведения боевых действий, американцы применяли то самое запрещенное оружие массового уничтожения (в том числе химическое и радиоактивное), в изготовлении которого обвиняли Саддама Хуссейна. Подозрения против бывшего диктатора не подтвердились, а вот американским солдатам пришлось по ночам вывозить радиоактивный мусор, что образовался на месте некогда стоявших зданий, выкапывая на метр почву под ними, чтобы избежать скандалов с многочисленными правозащитными организациями.
Столицу Ирака коалиционным войскам удалось взять относительно легко. Помогли 600 миллионов долларов, истраченные на взятки высшим армейским офицерам Ирака. Очевидцы утверждают, что видели своими глазами, как иракские генералы и полковники приказывали солдатам сложить оружие и расходиться по домам, что многие с удовольствием и делали.
Багдаду огромен (пять миллионов жителей), а на 50-градусной жаре ходить весьма не просто. К тому же трудно понять маршруты местных автобусов. Многие дороги оказались перекрыты, маршруты изменены и даже местные толком не знали, что и куда ездит. На вопрос «как добраться до...» - неизменный ответ - «на такси». В шиитском квартале в самом начале улицы Саадун нас несколько раз предупреждали быть поосторожнее - район неблагополучный. И действительно, пока шли, нас пытался закидать увесистыми камнями местный сумасшедший, его, на наше счастье, отогнали прохожие. Потом какой-то мальчишка махал у нас перед носом палкой с примотанными к ней скотчем ножами, видимо пытаясь просто испугать. Зашли в аптеку, чтобы узнать, где находится редакция газеты «Багдад буллетин», куда мы хотели заглянуть. Пока фармацевты с умным видом изучали записанный на листочке адрес, в задней комнате аптеки шла борьба: кому-то вязали руки, а человек кричал и отбивался.
После всего этого пешком ходить расхотелось. Местные чадящие удушливой гарью автобусы тоже не радовали. В них было шумно и душно. Еще там были предусмотрены пепельницы возле каждого сиденья, а значит, разрешено курить. Этим многие пассажиры пользовались без зазрения совести. Из-за жары окна держали постоянно открытыми, и ветер раздувал пепел по всему салону. Главное - беречь глаза.
Нам удалось найти одну российскую компанию, продолжающую не смотря ни на что работать в Багдаде: «Силовые машины» (бывший «Энергомашэкпорт»). Ее генеральный директор Александр Масленников принял нас очень хорошо и выделил в доме специальную гостевую комнату, где мы и поселились. Вечером в доме остались только мы и сторож - пожилой араб. Он приготовил нам ужин, а сам пошел на второй этаж молиться. Пока мы, при свете керосиновой лампы, ужинали (электричества опять не было), сверху раздавались звуки совершаемого сторожем намаза. Наконец, он спустился вниз. Дедушка не говорил по-английски, но мы поняли, что он жаловался Аллаху на отсутствие электричества, жару, неработающий холодильник и прочие проблемы. Впрочем Аллах не остался глух к его молитвам, и через несколько минут электричество вернулось, что очень обрадовало дедушку.
Мы провели еще несколько дней в Багдаде. Каждый день на улицах доносились звуки автоматных очередей, изредка можно услышать и выстрелы из пушки. Мы решили, что Ирака с нас достаточно и пора бы уже двинуться в путь. Например, в сторону Кувейта. Как получить кувейтскую визу было непонятно. В Багдаде консульства не было, а противоречивые слухи утверждали, что визу можно получить прямо на границе, правда, для всех кроме русских, но если заплатить больше или принести рекомендательное письмо, то и русских пропускают. В общем, достоверной информации у нас снова не было, и мы поехали наугад.
Выбрались на трассу и направились на юг. Автостопом ехать было не сложно. Машины останавливались почти сразу, причем любые. Некоторое расстояние мы проехали даже на мусоровозе. Водитель посадил нас в кабину, а двое его пассажиров относительно комфортно разместились за мусорным баком. Пытаясь произвести на нас впечатление, водитель продемонстрировал нам особое рекомендательное письмо, выданное ему новой властью. Письмо представляло собой мятый клочок бумаги, на котором от руки было написано по-английски: «Данная машина представляет собой мусоровоз. Ей разрешается ездить по дорогам и собирать мусор». Подпись неразборчива. Нам даже захотелось выдать водителю еще одну справку, в которой бы ему разрешалось «ездить по дорогам и подвозить автостопщиков».
Одно из самых известных и значительных мест в Ираке – знаменитый Вавилон. Пропустить его мы не могли, поэтому попытались проникнуть в это сакральное место. Увы, американцы облюбовали Вавилон под военную базу. Часовой на въезде позвонил начальству насчет нас, но положительного ответа не получил и, соответственно, не смог пропустить нас на охраняемую территорию. Это несколько огорчило, но было предсказуемо. Что ж, тем проще. Больше нас в Ираке практически ничего не держало, и мы отправились дальше. Вдоль дороги в изобилии встречались разбитые танки и пушки советского и иностранного происхождения.
На участке Хилла – Дивания мы попали в небольшой городок Аль Касим. Местные жители не были избалованы вниманием туристов, поэтому странствующие «белые мистеры» с большими рюкзаками вызвали в городе нездоровый ажиотаж. Такое простое действие как покупка килограмма винограда на рынке с последующим его съеданием за столиком на улице превратилось в целое шоу. Вокруг нас собралось человек шестьдесят. Они внимательно наблюдали за нами и периодически вставляли свои комментарии. Наиболее отважные подростки делали попытки выпросить у нас в подарок что-нибудь из вещей. А встревоженные слабоанглоговорящие взрослые предостерегали нас о высокой концентрации «алибаб» в окружающем пространстве и перекладывали наши рюкзаки с места на место, якобы чтобы не допустить их случайного пропадания. Неожиданно из толпы появился синерубашечный полицейский-коллаборационист, представляющий новую власть. Заговорщицким голосом он также сообщил нам про «алибаб», порекомендовал быть настороже, и поинтересовался, есть ли у нас оружие. Потом пообещал помочь и с тем пропал.
Мы поняли, что «шоу» пора прекращать. Если где и есть «алибабы», так именно в этом городе. Водрузив рюкзаки на спины, постарались оторваться от любопытной толпы. Некоторое время нас еще преследовали назойливые пацаны, но потом отстали и они. Чуть-чуть проехали на машинах, но недалеко. Водители почему-то плохо понимали, что от них хотят, делали испуганные глаза и уезжали. Или наоборот останавливалось сразу несколько машин, водители собирались в кучки и долго обсуждали между собой удивительные особенности круговорота «белых мистеров» в природе.
Мы уже почти отчаялись уехать, как вдруг перед нами остановился джип с уже знакомым полицейским за рулем. С ним еще находилось два товарища. С самым невинным видом полицейский предложил проехать с ним обратно в город, для дружеской встречи с неким начальником, в результате которой нам помогут добраться куда мы хотим, и при этом мы избежим многих опасностей поджидающих странников на дороге. Мы согласились, полагая, что ничем особо плохим «встреча с начальником» грозить не должна. Может, даже чаем напоят. Всю дорогу синерубашечник рассказывал, как опасен их район, как там убиваю, грабят и похищают людей с целью получения выкупа. Рассказывал он со знанием дела, наверное, сам с этого начинал, пока не вырос до полицейского.
Въехали в город, где нам повстречался американский патруль. Наш водитель остановился посреди дороги и о чем-то стал говорить американцам. Те заинтересовались странными туристами и захотели познакомиться с нами поближе посредством изучения наших паспортов. Заодно попросили посмотреть и цифровую фотокамеру – посмотреть, не снимали ли мы секретные объекты? Потом позвонили куда-то по спутниковым телефонам, и приехали армейские офицеры, которые также начали звонить по разным инстанциям. Три американских «хаммера» и наш джип между тем стояли прямо посреди дороги, полностью застопорив все движение. А по периметру американцы выставили вооруженных солдат.
Все это вызвало неподдельный интерес местного населения, которое собралось вокруг большой толпой, но не подходило слишком близко, опасливо косясь на автоматические винтовки американцев. Самые сообразительные даже притащили пластиковые стулья и сидели как в театре, потягивая из трубочек холодный лимонад. Наконец почти через полчаса инструкции по нашему поводу были получены, солдаты посадили нас в один из «хаммеров», а рюкзаки на всякий случай в другой. Когда конвой тронулся, восторг местного населения достиг апогея. Нам вслед неслись приветственные возгласы, а детишки бежали следом. Еще бы: в городке, который сроду не посещали иностранцы, среди бела дня американские военные арестовывают русских шпионов!
Нас привезли на небольшую военную базу расположенную неподалеку от города. Как к нам относиться было непонятно. Один из солдат сделал было попытку пристроить нас в помещении для задержанных, где виднелись следы крови и валялись разрезанные пластиковые наручники, но мы скорее являлись гостями, чем пленниками, поэтому нас проводили в центр двора, поставили стулья и принесли два подноса с едой. Мы начали хрустеть хотдогами и гамбургерами, заодно общаясь с любопытными солдатами. Американцы были настроены вполне дружелюбно и, похоже, намеревались накормить нас до отвала, принося все новые и новые порции еды. Через некоторое время нам сообщили, что хотят отвезти нас на военную базу в Хиллу для беседы, после которой определенно отпустят. Мы не возражали (это в любом случае было бы бесполезно), воспринимая происходящее просто как новое приключение. Расселись в «хаммеры», офицер скомандовал «Сondition one!» («боевая готовность номер один»), солдаты щелкнули затворами М-16, досылая патроны в патронник, и мы поехали.
Дорога не заняла много времени, и вскоре мы уже проезжали сквозь бетонно-проволочные баррикады, окружающие базу морских пехотинцев в Хилле. Фанерный щит возле ворот гласил, что нет лучше друзей, чем морпехи, и нет хуже врагов, чем они. На территории лагеря находились танки, грузовики и прочая военная техника. На плацу выступал какой-то ансамбль, исполняющий популярные американские песни для поднятия боевого духа солдат, рядом высились башни, построенные из коробок с водой и кока-колой. Нас с Юрой провели в одно из зданий и развели в разные комнаты. Здание было довольно неухоженным, а комната, куда меня завели, вообще навевала уныние. Мебель отсутствовала, свет тоже. Меня наскоро обыскали, потом принесли стул. Чтобы в темноте я не устроил что-либо несанкционированное, на пол бросили пару люминесцентных трубок. Пластиковая трубка была наполнена густой жидкостью светящейся оранжевым светом. Химическая реакция, заставляющая ее светиться, срабатывала при преломлении трубки пополам. У входа в комнату встал часовой с автоматом.
Минут через пятнадцать пришел офицер. Допрос велся в форме беседы, ненавязчиво и с улыбками, но взгляд собеседника оставался внимательным и цепким. Потом офицер ушел, а я остался наедине с охранником-пуэрториканцем. Тот, маясь от безделья, щелкал затвором и прицеливался из винтовки в разные стороны, периодически в мою, что мне совсем не нравилось. Пуэрториканец сообщил, что очень любит стрелять, поэтому и пошел в армию. Я уточнил – просто стрелять или стрелять по кому-либо. Часовой немного задумался и ответил, что когда необходимо, он с большим удовольствием стреляет по людям. Интересная особенность человеческой психологии. В мирное время убийство человека отвратительно и противоестественно, но стоит приклеить к нему ярлычок «враг», и вот значимость человеческой жизни уже уменьшилась до размеров картонной мишени.
Потом меня допрашивали еще раз, фотографировали и снимали отпечатки пальцев. Принесли складную койку, армейский сухой паек и несколько журналов «Таймс». Даже водили в туалет. Вот где проявил себя гений американской армейской мысли. Туалет располагался на улице и представлял собой несколько пластиковых гофрированных труб вкопанных в землю. Можно к трубе пристроиться передом, можно задом. Неудобно в любом случае.
Свет в здании включили, но когда я собирался заснуть, то выяснил, что выключать его не будут. Вообще заснуть было непросто. Беспокоил яркий свет, жара, а еще то, что наши рюкзаки в распотрошенном состоянии валялись в коридоре, а вещи были измазаны в пыли и грязи во время обыска и валялись рядом. Военные раскрутили и развинтили все, что было можно. Даже вынули батарейку из часов и куда-то ее подевали. Неприятно, конечно, но, ничего, приходилось терпеть.
Ночью свет снова отключался и часовой светил фонарем прямо в лицо, чтобы я не сбежал в темноте. Мысль о побеге была абсурдна в любом случае, а вот тыканье фонарем в лицо раздражало безумно. В 4:30 нас с Юрой разбудили, дали собрать вещи и сообщили о том, что сейчас нам предстоит «полетать». Начитавшись «Таймс», я вслух предположил, что нас хотят отправить на базу Гуантанамо с мешками на головах, но солдаты лишь усмехнулись на такое предположение и ничего не разъяснили. Нас вновь посадили на «хаммеры» и куда-то повезли. Начало светать, когда мы въехали на очередную базу. Эти места мы узнали. Вавилон, тот самый, куда нас не захотели пустить. Мы проехали мимо дворца и исторических развалин и остановились на аэродроме. Здесь были расположены вертолеты морской авиации, такие же, как в военной хронике времен Вьетнама или «Бури в пустыне», однако увидеть их своими глазами было гораздо интересней. Два десантных вертолета с надписями «US Marines CH46» начали с шумом раскручивать свои винты. Воздух загудел и задрожал. Солдаты предложили мне пройти в один вертолет, а Юре в другой. Мы с удивлением спросили: «Два вертолета полетят куда-то только ради нас?» Ответ утвердительный. Эх, лучше бы стоимость полета выдали деньгами, пользы было бы больше. Впрочем, мало кто из наших знакомых может похвастаться, что летал на американском военном вертолете. Что ж, полетели!
Мне дали шлем с очками. Вместе со своим охранником я поднялся в металлическое нутро вертолета. Машина ревела и ходила ходуном. С обоих бортов устроились пулеметчики, готовые щедро поливать пулями пятидесятого калибра все то, что может представлять угрозу полету. Вертолет вздрогнул и оторвался от земли. «Ты хотел Вавилон. Смотри!» - сказал американец. Мы сделали круг над древними руинами и полетели на север. В Багдад.
Полет проходил на небольшой высоте и занял не более получаса. Мы приземлились на импровизированном аэродроме концентрационного лагеря Абу-Грейб на окраине Багдада. Раньше здесь была одна из самых больших саддамовских тюрем с подземельями и пыточными камерами. Говорят, что там было уничтожено и замучено до смерти свыше тридцати тысяч человек, и даже найдены массовые захоронения заключенных. Зловещее место. Однако мы еще не знали, что это Абу-Грейб. Сопровождающие просто передали нас из рук в руки, приложив в качестве довеска наше личное дело, что-то вроде инструкции по эксплуатации новоприбывшего человеческого материала.
Здесь никто не знал, что на самом деле мы хорошие. Задержаны, значит за дело, а детали никого не интересовали. Немного проехали на здоровенном грузовике. Сопровождала нас молодая девица в военной форме, но это не прибавляло оптимизма, поскольку она не сводила с нас мушки своего пистолета. Приехали, спрыгнули на землю. К нам подошли двое здоровых военных и начали неторопливо натягивать резиновые перчатки. «В задницу полезут» - угрюмо предположил Юра. Я согласился, что с них станется.
Нас обыскали тщательнейшим образом, заставив вынуть все из карманов, и прощупав швы на одежде. Все наши вещи, включая деньги, документы и даже носовые платки куда-то унесли, хорошо еще оставили шнурки в ботинках. Потом нас завели на площадку с натянутым тентом, огороженную по периметру тремя рядами колючей проволоки. Мы уселись под тентом. В пределах видимости были еще несколько подобных огороженных участков с тентами. Возле прохода на участок через дорогу напротив нас была прикреплена табличка «officers» («офицеры»), а наш участок украшала табличка «civilians»(«гражданские»). «С рук не кормить. Опасно» - промелькнуло в голове. Это было что-то вроде сортировочного пункта. Здесь отделяли зерна от плевел, а матерых баасистов от уголовников и прочих «алибаб».
Возле входа в наш лагерь на картонной коробке расположился часовой с помповым ружьем. Ему было явно не уютно на солнце. Мы то сидели в тени под тентом. Впрочем, сидеть приходилось прямо в пыли, поскольку мебель для заключенных не была предусмотрена. Часовые сменялись каждые двадцать минут, а мы все сидели за колючей проволокой и не знали, чем кончится эта история.
Для беседы с нами прислали офицера говорящего по-русски. Складно говорить у него не очень-то получалось, и мы перешли на английский. Офицер пытался выяснить, за что нас задержали, а мы пытались выяснить то же самое у него. Пообщавшись с нами вместе, а потом с каждым по отдельности, он, вероятно, сделал какие-то выводы и ушел. И больше не появлялся. Выпустят нас или нет - осталось непонятно.
По нашей просьбе американцы принесли пару коробок, чтобы на них можно было сидеть, и питьевую воду в бутылках. Как потом выяснилось, в коробках были американские сухие пайки (MRE: Meal, Ready-to-Eat, Individual – «Еда. Готово к употреблению. Индивидуальная упаковка»). Мы безжалостно распотрошили одну из коробок. Еда у американских солдат оказалась неплохая. Всего нам встретилось двадцать четыре разновидности пакетов MRE. Вот, например, содержимое пакета № 19: мясо с грибами в овощном соусе, крекеры, овсяное печенье, порошок какао, желтый рис, земляничный джем, соль, соус табаско, растворимый кофе, сухое молоко, сахар, жевательная резинка, салфетки, пластиковая ложка, спички, влажная гигиеническая салфетка. Также в комплект входил MRE-разогреватель – пластиковый пакет с химическим реагентом, моментально нагревающимся при добавлении воды. Комплекты были довольно разнообразны, в них встречались порезанные фрукты, конфеты, пирожные, растворимые напитки. При желании можно была выбирать только комплекты с надписью «vegetarian» («вегетарианский»). Они, как правило, оказывались самые вкусные.
Для нас американский ящик был спасением и единственным развлечением в течение долгих часов бессмысленного ожидания. Мы относились к коричневым пластиковым пакетам почти с отеческой любовью. Интересно, что американцы наоборот не слишком жаловали свои сухие пайки, предпочитая свежую еду, и вскрывали их лишь для того, чтобы вытянуть оттуда что-нибудь вкусненькое. Естественно, за многие месяцы службы в Ираке надоест даже самый сбалансированный сухой паек.
Вода в бутылках настолько нагрелась, что заваривать в ней чай или кофе не представляло сложности. Вместо использования патентованных химических разогревателей мы просто выставляли пакеты с едой на солнце, и через несколько минут еда была готова. Юра предпочитал мотать свой срок в спящем состоянии и, кое-как завернувшись в кусок тента, ушел в мир сна. Мне же не спалось, а делать было абсолютно нечего, и я у каждого из постоянно сменяющихся охранников, в том числе девушек, пытался выпросить что-нибудь почитать. Единственной литературой, которая нашлась у американцев, был журнал «Максим», но читать там было нечего, а рассматривать фотографии полуобнаженных красоток быстро надоело.
Вечером нас так и не отпустили, вещи не вернули и кровати, как в Хилле, не принесли. Я пытался требовать улучшения наших жилищных условий, хотя бы в виде доски или куска картона, на котором можно было бы спать, но охранники остались глухи к этим требованиям. Пришлось разломать картонную коробку из-под еды и лечь на нее. С отступлением дневной жары, ночью активизировались разного рода насекомые: огромные кузнечики, комары, муравьи, мотыльки и какие-то странного вида крупные летающие штуковины, похожие на стрекоз. Вся эта летающе-прыгающая братия норовила нас покусать, и, вероятно, после жилистых иракцев, считала за деликатес. Проиграв в неравном бою с насекомыми, Юра переместился спать в сидячем состоянии на оставшийся невредимым ящик с едой. Среди ночи появился какой-то хмурый сержант, и ящик забрал, видимо опасаясь за его судьбу. А еще всю ночь где-то неподалеку стреляли и палили из минометов. Короче, это был не самый приятный ночлег в нашей жизни.
На следующи
скачать dle 12.1
