- Ущипните меня кто-нибудь – я хочу немедленно проснуться! – затопал ногами директор, потрясая перед перепуганными восьмиклассниками пачкой сочинений. Он без стука ворвался прямо на урок истории вместе с учительницей литературы. – И если это окажется не сон, то мне останется только одно - прямо сейчас выброситься из окна!
Но в ответ ему было молчание – все сидели, потупив глаза. Ещё бы! Таким директора показательного украинского лицея не видели никогда. Всегда идеально уложенные волосы сейчас стояли торчком в разные стороны, а перекошенное лицо приобрело цвет подгнившего томата. Даже вышиванка была на нем какая-то покоробившаяся, с выступившими пятнами пота - подмышками и на животе. Мало того, он был настолько вне себя, что перешел на русский, что вообще уму непостижимо в этих стенах. Говорят, что когда женщина тяжело рожает, слово «мама», она всегда кричит на родном языке. То же самое, видимо, в минуты стресса происходит и с большими начальниками.
- Пожалуйста, Павел Андреевич, не убивайтесь так, - наконец вымолвила преподавательница истории, застигнутая его появлением в другом конце аудитории, когда доставала из шкафа карту Киевской Руси. От неожиданности и волнения она тоже забыла про мову. – Я уже слышала про эти сочинения - может, здесь просто какое-то недоразумение? Или чей-то неудачный розыгрыш?
- Розыгрыш? – взревел директор, с грохотом кидая пачку тетрадей на стол и открывая окно. - Пусть лучше меня там внизу обведут мелом, чем какой-то шутник меня будет обводить вокруг пальца и играть со мной такими серьезными вещами!
Свежий воздух подействовал на директора немного отрезвляюще, он глянул вниз, потом куда-то вдаль и снова повернулся к классу, зыркая на всех сквозь толстые стекла очков.
- Так вы говорите розыгрыш? Наивная вы учительница, Тамара Петровна, а еще классный руководитель! - сказал он. – А мне кажется здесь что-то совсем другое… Где это видано, чтоб весь класс дружно такое понаписывал. Вот смотрите – я вытаскиваю из пачки первое попавшееся сочинение. Злыдарэнко Виктор. Тема сочинения - «Україна через сто рокiв. Якою я її бачу?» Открываем читаем: «У 2108-му роцi на територiї України всi люди матимуть шкiру гарного темно-шоколадного кольору…» Приехали! Витенька, детка, откуда у тебя такие мысли – может, это у тебя у самого потемнение в голове произошло – от того что много шоколада кушаешь? Ты же у нас, кажется, на медалиста претендуешь?
Витенька встал, повесив голову ниже плеч.
- Ладно, садись, – махнул рукой Павел Андреевич. – Допустим, один ребенок у нас перегрелся на солнце. Бывает. Берем другое сочинение. Пожалуйста. Шакиль Олэна. Пишет: «Через сто рокiв українська мова майже повнiстю зникне. Нею будуть розмовляти лише у мальовничих галицько-этнiчних заповiдниках – заради розваги туристiв…» Господи праведный, что я только что прочитал? Олэна, девочка, а твое как заболевание называется? Какой враг пробрался в лабиринты твоих извилин? Ты хоть понимаешь, что если не будет языка, то не будет и нации? Ничего вообще не будет! Да с кем я говорю - ты выглядишь, словно зазомбированная! Присаживайся, только вот не надо плакать. Пойди - умойся.
Олэна выбежала, разводя кулаками слезы.
- Берем наугад третью работу. Вот – Мыкола Кашунэзварыч, сын известного депутата-патриота. Посмотрим, что он насочинял: «На початку двадцять другого сторiччя слово «Україна» залишиться тiльки в словниках та iсторичних книжках, як i cаме поняття «українська нацiя». Воно теж стане архаїзмом - разом iз такими словами, як «титульна», «кобзар», «СБУ», «гетьман», «вишиванка» тощо». Всё! Это уже контрольный – я щас упаду!
Но он не упал. Вместо него стала оседать учительница украинской литературы Ганна Иванивна, которая всё это время молча стояла с дрожащими губами возле него. Павел Андреевич едва успел ее подхватить и усадить на стул.
- Принесите кто-нибудь воды! – обратился он к классу, и несколько человек с облегчением покинули аудиторию, чтоб уже не вернуться.
Директор, сам приведя в чувства Ганну Иванивну, продолжил:
- И это, скажу я вам, попались еще самые мягкие сочинения. Тот бред, что написан у остальных, я даже не буду повторять. Лицею – кранты, а мне - капец! Я просто обязан сегодня же заявить в органы державной безопасности! Да! Я подозреваю, что у нас в образцовом учебном заведении с национально-патриотическим уклоном апробировано секретное психотропное оружие одного из наших северных соседей.
От этих слов дрогнула теперь классная руководительница – из ее рук с грохотом выпал учебник по истории Украины, а из шкафа посыпались мапы.
- У вас, Тамара Петровна, что - руки не держат, извините меня за резкость? Вот так вы и класс не смогли удержать! Или может, у вас найдутся какие-нибудь свои объяснения тому, что произошло?
- Я не знаю… - тихо ответила историчка. Она была уже тоже на грани нервного срыва. Про класс и говорить нечего. Даже самые бойкие балагуры сидели, как мертвые мыши.
- Хорошо, - провел директор рукой по своей седеющей шевелюре, немного удовлетворенный произведенным на всех воздействием, - давайте восстановим хронологию. Итак, когда писалось сочинение?
- В среду, - сказала девочка с первой парты и уточнила: – на четвертом уроке.
- Так, понятно, - директор достал из кармана брюк маленький блокнот и что-то записал. - Во время сочинения учительница вам подсказывала, о чем именно нужно писать?
- Та нi… як це можна! – подала голос Ганна Иванивна, сидевшая всё еще почти без чувств на стуле.
- Ганна Иванивна, - недовольно перебил ее Павел Андреевич, - я сейчас спрашиваю у детей. Своё дело вы уже сделали! Отдыхайте пока… Так подсказывала?
- Нет. Только вначале немного, - послышались голоса.
- А что конкретно? – оживился директор.
- Ну что с Украиной все в мире будут считаться, – стали вспоминать ученики. - И что украинские космонавты на Луне откроют новый кратер и назовут его кратером Голодомора, и там будет музей. И Украина вообще окончательно станет региональным лидером – в своем собственном регионе…
- В каком смысле «региональным»? – насторожился Павел Андреевич. – «Усё будэ Данбас!» - как на заборах пишут?
Ганне Иванивне снова сделалось нехорошо.
- Ладно-ладно, - успокоил ее директор. - Вы всё правильно говорили. Но тогда откуда у всех учеников такие мысли вдруг появились? Не знаете? Кстати, а какой был урок перед сочинением? Третий какой был урок?
- Третий был – урок истории, - снова доложила девочка с первой парты, посмотрев в дневник. – Вернее, должен был быть…
- А почему «должен был», его что - не было, Тамара Петровна?
- Так я ж вам говорила, Павел Андреевич, - сказала Тамара Петровна, придерживая одной рукой дверцу шкафа, - мне соседи снизу позвонили, что их заливает водой. Потом выяснилось что это не я их затопила, но два часа я потеряла…
- Ах да, помню… Так, урока не было, и чем же целый час занимался класс?
- А к нам пришел Владимир Витальевич и рассказал много интересного про будущее человечества, - сказал кто-то.
- Какой Владимир Витальевич?
- Ну, футуролог, который заменял Тамару Петровну…
- Меня никто не должен был заменять… - удивленно подняла брови классная руководительница. - Тем более какой-то уролог…
- Так-так-так, - директор навострил уши. – Кажется, появился конец веревочки. А кто вам, дети, сказал, что он будет заменять.
- Вася Забродов. Он зашел в класс и объявил, что сегодня урок истории проведет Владимир Витальевич.
- А тебе, Вася, кто сказал про этого Владимира Витальевича?
С задней парты поднялся долговязый Вася – все дружно обернулись на него - он был очень растерян и молчал.
- Вася, - поднял голос Павел Андреевич, – молчать будешь перед Советом нацбезпеки, когда тебя туда привезут в наручниках! А мне лучше всё выложить начистоту. Так кто тебе это сказал?
- Сам Владимир Витальевич…
- А почему именно тебе он это сказал? Ты что – его агент? Говори быстрей!
- Он мой дядя, - пролепетал Забродов. – Он приходил в школу взять у меня ключи, а когда узнал, что у нас образовалось окно, то сказал, что…
Вася запнулся.
- Продолжай!
- …что не годится терять драгоценное время для учебы и что он сам сейчас проведет урок, который поможет нам, подрастающему поколению, лучше понять мир.
- Афффигеть! – только и вымолвил директор. – А как же его фамилия?
- Не помню… – на глазах Васи выступили слезы. – Он мамин брат. И она его всегда называет - «Карпуха».
НОЧНОЙ ЗВОНОК
Карпуху разбудил телефонный звонок. Хуже случайного телефонного звонка в четыре утра может быть только звонок, который не случайный.
- Алё…
- Карпуха, - послышался взволнованный голос сестры, - и ты можешь еще спокойно спать?
- Да…Такой сон перебила… Эротический… Что у тебя, Кэт?
Вообще-то его не сильно удивил ранний звонок – сестра Катя была экстравагантной женщиной и для нее понятие «брат-близнец» было понятием круглосуточным. Тем более она была старшей сестрой, потому что родилась на двадцать минут раньше. Всю жизнь Карпуха пытался ей потом втолковать, что это он её просто пропустил вперед из вежливости, как даму, но его доводы уже никакого значения не имели - младший брат есть младший брат.
- Ты был в четверг у Васи в лицее?
- Ну.
- Ты что должен был у него взять?
- Ключи.
- А что ты сделал?
- Ключи и взял…
- Нет! Ты взял не только ключи – ты забрал у него будущее!
- Кэт, говори яснее.
- Его, - сестра всхлипнула, - выгоняют из лицея…
- За что?
- За то что ты возомнил себя учителем года и додумался провести урок!
- И что? Отличный урок получился – дети сидели с открытыми ртами. Немножко прочистил им головы после этих придурков-националистов. Ты ж меня знаешь…
- Вот именно – знаю. Завтра, вернее, уже сегодня в девять ноль-ноль там будет педсовет. Вызывают меня, но пойдешь - ты! Сегодня вечером и так мне предстоит идти на родительское собрание. Извиняйся, кайся, надевай вышиванку, ползай у директора в ногах, купи справку и покажи им, что ты нездоров, короче делай, что хочешь, но если Васю выгонят, то считай, что сестры у тебя больше нет!
Карпуха хотел что-то ответить, но послышались короткие гудки. Он вздохнул, поставил будильник на восемь, обнял спящую, как не в чем ни бывало, жену Лемурку и тут же отключился – досматривать свой прерванный на самом интересном месте сон.
БРЕДСОВЕТ НАЧИНАЕТСЯ
- Уже девять часов – пора начинать педсовет, а матери Васи Забродова еще нет, - недовольно сказал директор, строго посмотрев на собравшийся коллектив. – Ну, в конце-концов, это ее проблема, и если ей безразлична судьба сына, то и мы панькаться ни с кем не будем – исключим из лицея и забудем, как звали. Меня больше интересует другой вопрос – каким образом такое могло произойти? То, что этого самозванца Карпуху пропустила охрана, - ещё полбеды. А вот как этот лжеучитель, проведя с нашими учениками всего-навсего какой-то час, сумел так на них повлиять – проблема куда серьезнее. Как это у него получилось? Он что - сверхчеловек? Или ученики подобрались с повышенной внушаемостью? Или может это у нас директор недорабатывает и не создает коллективу условий для воспитательной работы? Тогда говорите, критикуйте!
Педколлектив напряженно и внимательно смотрел на своего директора, понимая, что такое начало ничего хорошего никому не сулит.
- Разве не у нас в лицее, - продолжил Павел Андреевич, - организован самый лучший в стране уголок геноцида? Даже не уголок – зал целый выделен – с подсветкой и спецэффектами! Второй зал – под Трипольскую культуру. Горшочки, крючочки, черепушки, безделушки. Приходи – изучай, пропитывайся гордостью за своих предков! Это разве не у нас каждую неделю приходят общаться с учениками воины УПА, представители диаспоры, патриотические депутаты и другие знатные украинцы всех мастей? Это не мы каждые полгода выезжаем с учениками на места боевой славы и наших героических побед? И было бы этих побед больше, выезжали бы хоть каждый месяц – нам на воспитание молодежи средств не жалко!
- А еще конкурсы проводятся… - подсказал сидевший рядом завуч.
- Верно, а конкурсов, а викторин сколько мы всяких проводим! – подхватил Павел Андреевич. – И на лучшую вышиванку, и на знание гимна, и турнир по боевому гопаку, в котором я лично участвовал. И вот это всё, весь этот культурно-воспитательный массив, весь этот огромный шар национальных знаний, получается, сдулся от одного только урока какого-то залётного гастролёра? Если кто-то может в это поверить, то я не могу. Тут что-то не так…
В дверь громко постучали.
- Войдите, - рявкнул директор. – Вы кто? Не видите - у нас педсовет? Какой Владимир Витальевич? Васин дядя? Карпуха???
Когда все замолкают, то обычно становится слышно, как летает муха. Но в той гробовой тишине, которая наступила в кабинете директора, можно было услышать не только, как она летает, но и как, сев на подоконник, передними лапками умывает и шкрябает свою голову. Все застыли, вытаращившись на Карпуху, как будто к ним сейчас зашел инопланетянин.
- Так мне можно поприсутствовать на вашем… бредсовете? - дружелюбно и широко улыбнулся Васин дядя.
Директор потер подбородок и сказал:
- А правильно всё-таки говорят – «Вспомни черта – он и появится».
- Абсолютно правильно! – согласился Карпуха, проходя к пустому стулу. – И еще говорят: «За пчелой пойдешь – до мёду дойдёшь, а за мухой пойдешь – к навозу придешь». Вот - я и у вас.
- Но вовремя промолчать – всё равно, что большое слово молвить! – ответил директор, глядя прямо в глаза Карпухе. Все напряглись – присутствующие хорошо знали, что Павел Андреевич в свое время, сразу после окончания вуза, защитил кандидатскую диссертацию по пословицам и поговоркам и равного ему в искусстве их употребления не было.
- А рябой оспы не боится, – продолжил Карпуха, тоже глядя в глаза директору. - Кто боязливо просит – тот учит отказывать!
- Что - каждая мокрица желает летать, как птица?
- Ну, глупый осудит, а умный рассудит.
- Ладно, хватит, - сказал директор, - мы не в цирке. Кто вы такой?
- Хомо Сапиенс - ответил Карпуха. – Идентификационный номер 238 147 22 10.
- Кто вы по специальности?
- Инженер-конструктор. Разрабатываю дизайны морских катеров и яхт.
- Какого лешего вы приперлись в лицей давать урок?
- Случайно… - ответил Карпуха почти так же, как один герой из «Белого солнца пустыни» ответил «Стреляли…» товарищу Сухову. – Я зашел к племяшу за ключами, а тут смотрю - класс сидит, а учителя нет. Ну я и провел урок.
- Замечательно! – откинулся на спинку кресла Павел Андреевич. – То есть выходит, если б вы зашли в операционную, а там нет хирурга, то вы бы надели перчатки и провели операцию? Если б вы вошли в рейсовый автобус, а водитель покурить вышел, вы бы сели на его место и - по газам? Вы опасный для общества человек! И если на операции вы загубите одну жизнь, в автобусе - двадцать, то, придя в лицей и преподав детям непрофессиональный урок, вы загубили будущее страны! Ошибка учителя дорогого стоит – за этой ошибкой судьбы наших детей. Кто дал вам право прикасаться вашими непрофессиональными словами к их неокрепшим душам?
- Кто дал право? Я – сам, кто же ещё… Если я войду в больницу и увижу там свихнувшегося хирурга, с окровавленным топором бегающего за пациентом, я действительно, вмешаюсь. Если увижу водителя, пьяного в дрезину, я за руль ему сесть не дам. А что касается образования, то я жалею только об одном, что не имею возможности рассказать о том, что я знаю, всей стране! А не только трем десяткам затурканных вами учеников.
Директор громко расхохотался. Коллектив с некоторым запозданием его в этом поддержал.
МИР БЕЗ МОВЫ
- А ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос, - продолжил Павел Андреевич. – Вы в психдиспансере на учете не состоите?
- Пока нет, - улыбнулся Карпуха. - Но если кому надо помочь, то у меня там есть знакомый врач. А что?
- А то, что только умственно недалекий человек может детям рассказывать про то, что через сто лет не будет украинского языка.
- Тогда нужно в диспансер вместе со мной и многих известных светил науки отправить, а заодно и всё ЮНЕСКО.
- А причем тут ЮНЕСКО?
- А при том, что по данным именно этой международной организации ежегодно на планете на полсотню языков становится меньше, а скорость их исчезновения растет уже по экспоненте. И бороться с этим бесполезно - люди сами перестают на них говорить, а лингвистам остается только - составлять словари умерших языков и класть их в архив, как могильные плиты.
- Ну так исчезают-то маленькие язычки, - возразил Павел Андреевич. - А наш язык если и не огромный, то достаточно распространенный. Он среди средних.
- Так ведь и до больших очередь дойдет, не то что до средних. Вы упомянутую мной экспоненту хорошо представляете?
- Конечно, представляем, - отозвался вдруг один худощавый учитель, до этого сидевший с сонными глазами. Другие молчали.
- Вы, наверняка, математик, - сказал ему Карпуха, - а всем остальным я всё же поясню на примере. Вот вам задача – попробуйте ее решить. Известно, что озеро полностью зарастает ряской за 30 дней. И еще известно, что количество ряски каждый день удваивается. На какой день озеро покроется ряской ровно наполовину?
- На 15-ый! Чего же тут думать? – сразу воскликнула молоденькая пухленькая блондинка. Она преподавала в лицее пение.
- Вы очень красивая женщина! – отметил Карпуха, отводя взгляд от ее бюста. - А есть у кого другие версии?
Все задумались, в том числе и математик, он даже достал ручку и стал что-то черкать на бумаге. А директор вдруг возмутился:
- Да мы что здесь собрались загадки ваши отгадывать? Мало того, что вы детей одурманили, так вы теперь за учительский коллектив принялись? А ну прекратите все думать! С нами это у вас не пройдет.
- Да пожалуйста, - сказал Карпуха. – Я просто хотел с вами поделиться… Поговорку «Знание – сила» еще никто не отменял.
- Я понял! – вскочил учитель математики. – Ряска покроет озеро наполовину на 29-ый день!
- Верно! Вот молодчага! – похвалил его Карпуха. – Задачка хоть и детская, а редко кто из взрослых ее так быстро решает. Ну конечно, на 29-ый! На 28-й – на четверть, на 27-ой – на одну восьмую. А за неделю до полного зарастания ряску практически будет незаметно на глаз – как будто ее и нет. Представляете? - 23 дня шел бурный процесс поглощения озера травой, а его никто не замечал, а потом – раз! – и куда озеро делось? Так вот это пример геометрической прогрессии.
- А экспонента еще круче, - сказал немного возбужденно математик. Ему явно понравилось, в какую сторону ушел педсовет. – Я вот подсчитал - если б озеро зарастало по экспоненте, то ряска бы каждый день не удваивалась, а возводилась в степень! То есть озеро стало бы исчезать прямо на глазах в последний час последнего дня!
- Да вы просто гений! – восхитился Карпуха.
- А он у нас учитель года, - сказал Павел Андреевич. – В моем лицее вообще самые лучшие кадры работают. Только какое отношение имеет эта загадка к украинскому языку? Где тут связь?
- А вот где: многие языки уже на половину состоят из заимствований друг друга - даже самые крупные. Чем, по-вашему, отличается наша сегодняшняя мова от мовы двухсотлетней давности?
- Ну, появилось много новых слов…
- Верно, и что это за слова? «Космос», «электроника», «реактор». В основном пришлые словечки, чужеродные. Если двести лет назад наша речь состояла лишь на четверть из заимствований, то сегодня таких слов уже намного больше половины. Это вам любой лингвист подтвердит. А с чем связано появление новых слов? С прогрессом, который уже фиг остановишь. Значит, завтра количество иностранных слов в украинском будет еще больше - семьдесят процентов, послезавтра - девяносто. И поглотится наша ридна мова другими языками, как то озеро, и квакнуть никто не успеет.
Учитель математики согласно кивнул головой и развел руками. Директор недовольно посмотрел на него.
- И что же это будут по-вашему за языки-победители? – спросил он Карпуху.
- А гибрид будет, смесь. Какой именно язык получится в итоге – трудно пока сказать, тут от многого зависит. Но вряд ли это будет украино-вьетнамский.
- I що вiд нашої мови зовсiм нiчого не залишеться? – воскликнула учительница литературы Ганна Иванивна. - Який сенс тодi жити?
- Ну почему «ничого»? – ответил Карпуха. - Тут я как раз оптимист. Какие-то украинские слова обязательно станут общемировыми и гармонично войдут в один глобальный язык. Слово «майдан», например. Им будут называть большое скопление людей с небольшим количеством интеллекта. От него могут произойти другие слова, например - «майдаун» - неразвитый человек. Но это я так, к примеру. Может и слово «кохання» войдет. Но тут уже придется всем сильно поработать, а не только девушкам-бессеребренницам, пиарящим Украину за копейки на Тверской. Слово «газогiн» может тоже не пропасть. Это когда в России кончится газ, и весь мир перейдет на нанотопливо. А в Украине останется только пустая газовая труба. И никто не будет знать, что с ней делать? И куда ее теперь засунуть? «Газогiн» будет означать – остаться у разбитого корыта.
- А слово «вышиванка»? – спросила блондинка, видимо, увидев ее на директоре. – Оно будет в будущем?
- А почему нет? – обнадежил Карпуха. - Мы наверняка еще ею так насмешим весь мир, что однажды это слово таки запомнят. Наденем, например, поверх скафандра на наших космонавтов – перед выходом в открытый космос. Только обязательно вышиванка будет с приставкой «нано-».
- Почему «нано-»?
- А потому что скоро все слова будут иметь такую приставку – можете даже не сомневаться. Кроме слова «голодомор». Этого слова в будущем точно не будет – нехорошее оно и нехорошие люди его раскручивают… Да и вообще далась вам эта мова?! – воскликнул Карпуха. – Что, без неё жизнь, что ли, закончится? Исчезнет она скоро - и никто не всплакнёт! Другие проблемы будут у наших потомков!
УКРАИНА БЕЗ УКРАИНЦЕВ
- Это вы о той проблеме, что украинцы будут иметь темную кожу? – язвительно спросил директор. Ему с одной стороны не очень нравилось, что этот наглец Карпуха тут чуть ли им не лекции читает, но с другой стороны интересно было дослушать до конца, слишком непривычные вещи он говорил.
- А что небелый цвет кожи – это катастрофа? – усмехнулся Карпуха. – Если ваш правнук будет жить на Красной планете с черной кожей, вы что - его проклянете? Да кожу вообще можно будет скоро менять, как нижнее бельё, на любой раскрас – хоть на фиолетовый. И не только кожу. Вы через сто лет людей не узнаете да и весь этот мир в целом! Вы, наверно, еще не поняли, что такое нанотехнологии?
- Ну куда уж нам! – сказал директор. – Просветите нас дремучих, раз вы - человек будущего.
- С удовольствием! Только это за пять минут не расскажешь. Но если в двух словах, то нанотехнологии это – добыча золота из чего угодно, хоть из воздуха, и передача предметов и продуктов питания, как по факсу. Это – возведение жилого дома под ключ за несколько минут в любом месте и нанороботы-хирурги в кровеносной системе. Это - слияние виртуального и реального мира и создание искусственного интеллекта. Как говорил Артур Кларк – высокие технологии будут неотличимы от волшебства. А дальше это – когда слепые будут видеть лучше зрячих, а безногие прыгать выше здоровых. Это возможность мгновенно перемещаться в любую точку планеты, а потом и Вселенной и, главное – это достижение практического бессмертия человека. Да и не человека уже, а постчеловека. И всё это не где-то через там через тыщу лет, а вот-вот практически при нашей жизни. Экспонента прогресса вышла на вертикальный взлет. Ваш коллега-математик вам потом нарисует, что это значит.
- Какой бред вы рассказали! – снова расхохотался директор. – Ну уморил, честное слово! Я уж было подумал сначала, что вы более серьезный человек… А что скажете вы, Наум Альбертович, как физик и как завуч.
Наум Альбертович, крупный мужик, похожий больше на боксера-тяжеловеса, чем на учителя, потер переносицу и произнес:
- Я вас очень уважаю, Павел Андреевич, но истина дороже. Я не знаю, как насчет золота, но что касается передачи предметов, то и четверти века не пройдет, как их можно будет передавать на расстояния. Эти технологии уже разрабатываются. А что касается домов, то их строят всё быстрее. Развитие, действительно, летит по экспоненте…
- Да вы что сговорились? – удивился директор. – А почему я всех этих чудес не вижу вокруг?
- Ну это еще только готовится в лабораториях, но скоро выплеснется в жизнь.
- А чего ж я об этом никогда ничего не слышал и не читал?
- Да потому что вы живете в этническом дупле! - объяснил Карпуха, не слишком стараясь быть политкорректным. - Вы схоронились в нем, как пугливый филин, покрылись самостийной коростой и безнадежно закобзарели. Вы дальше собственной вышиванки ничего вокруг не видите. Мир ярче и многокрасочней, чем узоры на ней. На что вы надеетесь? Вы знаете, какой процент составляют украиноязычные украинцы от всего человечества? Меньше чем полпроцента! Это если представить планету как современный дом-свечку этажей на шестнадцать, то из пятисот человек жильцов - только двое будут украинцы. Всего лишь одна пара в одной квартирке. Скажите, велики ли у них шансы сохранить свою национальную идентичность?
- Это гаплык, - аж присвистнул математик. – Только если там наглухо забетонироваться!
- И потом деградировать и выродиться! – продолжил Карпуха. – Что к счастью, сегодня уже не возможно. Вы ж не сможете не выходить из квартиры, перестать общаться и не открывать никому двери. Оглянуться не успеете, как ваши дети разъедутся по другим этажам, а у вас поселятся индусы и африканцы.
- «А в ко-о-омнатах наших живут африканцы…» - пропел вдруг математик на мотив поручика Голицына.
- «А де-е-евочек наших простыл уже след!» – завершил Карпуха.
Все засмеялись. Кроме директора.
- А у вас хороший вокал, - заметила певичка.
- Это далеко не самое лучшее, что я умею, - ответил скромно Карпуха.
- Прекращайте клоунаду, – повысил голос директор. - А причем тут тогда нанотехнологии?
- А они коснутся уже напрямую самого человека. Не только народы благодаря поездам, машинам и самолетам сейчас будут перемешиваться, но и сами люди начнут быстро меняться. Про нации вообще скоро забудут, как о пережитке прошлого. Приближается время постчеловечества, но об этом я даже рассказывать не хочу – вы пока не поймете да и не поверите.
- А вы что такой ясновидящий?
- Нет. Но, знаете, есть такое понятие – топографический кретинизм, это когда не умеют ориентироваться по карте. Он в основном женщинам свойствен.
- Ой, и правда, - засмеялась блондинка по пению. – Я когда в городе одна, то в трех домах могу заблудиться!
- Вот, - продолжил Карпуха. – Но это не значит, что они глупые. Это просто особенность мышления. Так вот у большинства людей есть другой вид кретинизма – футурологический. Они не видят по сегодняшним признакам и тенденциям, каким будет будущее. А у меня с этим всё в порядке.
- То есть мы – кретины? - произнес директор, наполняясь злостью.
- Да нет, - пожал плечами Карпуха и, взяв со стола бутылку «Миргородской», открутил крышку и стал наливать себе воду в пластиковый стаканчик. - В чем-то вы смышленее, а в чем-то я. Просто для меня очевидно – с людьми скоро начнутся кардинальные метаморфозы. Кто-нибудь воду будет?
Но педколлектив молчал, немного озадаченный той картиной будущего, которую им нарисовали.
КРЫЛАТЫЕ ГЛИСТЫ
- Вас послушать, так и самой Украины скоро не будет? – сказал директор, недовольно поёрзав в кресле.
- Будет! – уверенно возразил Карпуха, сделав несколько глотков. - В музее истории 21-го века! Или вы считаете, что она так и останется – на миллионы лет? Законсервируется, как москит в куске янтаря?
- Так что же нам теперь из-за этого не учить детей любви к Родине и национальной гордости? – спросил директор, очумевший от карпухинского напора.
- Детей нужно учить знаниям, - ответил Капуха. – И умению ориентироваться в условиях быстро меняющегося мира. Не национальной гордости дрессировать (это дело сугубо личное), а обучать уважению и терпимости ко всем другим, не похожим на тебя. Не патриотизму, когда Украина превыше всего, а правам человека, потому что именно личность, а не идеи, является самой главной ценностью. А этническим символам вообще не место в учебном заведении. А то если дойти до самых давних предков-аборигенов, то скоро придется или шкуры всем надевать или бамбуковые трубки-насадки на члены, как в некоторых диких племенах. Тут уж как повезет с археологическими находками.
Физрук громко рассмеялся. Он, видимо, представил разукрашенного папуаса-Президента на официальном приёме - голого, но зато с самой длинной насадкой.
- А разве, чтобы нация была сильной - она не должна быть единой? – возразил директор, начиная багроветь. - Разве кулак не сильнее расслабленной ладони, где каждый палец сам по себе?
- Кулаком легче морды бить, а творить нужно раскрытой рукой – пальцами. Ваше счастливое моноэтническое единство – утопия, а вы ради неё готовы полстраны ломать.
- Ну если немного заставляем и прижимаем, то это ради всеобщего блага! – возразил директор. - Скоро страна, благодаря правильной национальной политике, вылезет из дерьма, просохнет - и расправит крылья…
- Какие крылья у националистов?! - усмехнулся Карпуха. - Глисты в бабочек не превращаются!
- То есть я еще и глист? – окончательно налился краской директор. – Может, вы думаете, я ради карьеры вышиванку надел? Да плевал я на любую карьеру! Когда в молодости во время перестройки я узнал правду о зверствах сталинского режима и о том, как украинские хлопцы за свои права на смерть шли, - я партбилет коммуниста одним из первых положил на стол. И когда началась кучмовская цензура - я боролся с ней плечом к плечу вместе с националистами и патриотами. И на Майдане я, как кол на морозе, простоял с первого дня и до последнего. Не за бабло олигархов, а за свободу и за достоинство. И там же я впервые надел вышиванку. Вы понимаете? Это был такой душевный подъём! И после Майдана я вышиванку уже не снимал.
- Даже когда душ принимали? – спросил Карпуха.
- Зря вы так ёрничаете…
- Нет не зря! Просто вы до сих пор еще там - на Майдане. Орёте и машете флагом. Вы всё время копаетесь в прошлом, а будущее давно скрылось за крутым поворотом. И вашим лицеистам через несколько лет придется еще хорошенько отряхиваться и долго вытирать ноги после вашего «образования» - перед тем, как в то будущее войти. Потому что громко зазвенит при входе - и ваш национализм, и трипольский образ мыслей, и этническая тупость! Им еще хороший апгрейд потребуется после вас.
- Апгрейд?.. – переспросил директор, возмущенный этим непонятным словом. - Да убирайтесь вы вон! Мне не о чем с вами разговаривать!
- К сожалению, действительно, не о чем, - ответил Карпуха, поднимаясь со стула. - Я надеялся, что сумею вам хоть что-то объяснить, но чудес не бывает – слишком уже поздно. Прощайте…
Карпуха вышел и педсовет для него закончился. Он шел по пустому коридору и досадовал на себя, что не смог помочь племяннику, но – разве свою натуру переделаешь. Видеть будущее и знать то, чего другие пока не знают, – нелегкий крест. Но он вдвойне тяжелее, когда не умеешь эти знания держать в себе. Карпуха вышел на улицу и закурил. Слева от входа, прямо на стене, он прочитал свежую надпись: «Дякуй, москалику, що я не Бог!» и подумал: «Нет, они всё-таки безнадежны! Причем уже не только воспитанные националистами, но и даже киевляне, хватанувшие этой заразы сверх всякой дозы. И сами подвинулись мозгами и детей своих отравили. И ничем я тут не помогу - я ведь тоже не Бог…».
Придя домой, Карпуха не стал звонить сестре, а просто упал в кресло и тупо уставился в телевизор. Настроение было на полном минусе, он даже повздорил с ни в чем не повинной Лемуркой, подавшей ему не слишком горячий ужин. В голове всё время прокручивались сцены из разговора в директорской. Может, не те доводы приводил? А может, в чем-то и сам был не прав? Но в чем? Как-то всё сумбурно вышло… Будущее, конечно, штука сложная – мало ли куда повернется. Но тогда тем более – с какой стати силой переучивать людей с русского на украинский? Украинский язык что - безусловное благо, а русский - однозначное зло? Да ну их всех в дупу! Может, это и хорошо, что племянника выгонят из этого нацгадючника – больше здоровых извилин останется. Наверно, сегодня там на родительском собрании это и произойдет.
И Карпуха не заметил, как уснул. И приснилось ему, что он стоит на Майдане. Вокруг эйфория, все кричат, машут прапорами, сделанными из удочек. А на трибуне - вождь. Он говорит что-то очень вдохновенное, что-то очень национально-патриотическое, а из-за его спины один за другим вдруг начинают вылетать белые червяки, порхая ядовито-оранжевыми крыльями. С каждым словом их становится всё больше и больше. Они разлетаются над Майданом, и всё, на что они садятся, тут же меняется – деревья становятся рыжими, как в чернобыльской зоне, крыши домов и автомобили покрываются ржавчиной, а люди тут же обрастают шерстью. Карпуха пытается от этих бабочек убежать, он хочет остаться человеком, но ноги не слушаются, они вдруг становятся ватными…
Карпуха проснулся с бьющимся сердцем – его спас звонящий телефон. За окном были уже сумерки. Он полулежал в кресле, заботливо укрытый пледом. «Приснится же такое! – подумал он. – Когда уже этот день кончится?»
Карпуха дотянулся до трубки.
- Привет! – услышал он голос сестры.
- Привет, Кэт, - ответил печально Карпуха. – Извини, но я ничем не смог помочь…
- Не скромничай! – сказала сестра. - Я только что с родительского собрания – Васю оставили.
- Оставили? Странно… А что директор? Инфаркта с ним сегодня не случилось?
- Да нет. Наоборот, бодрый такой был, выступал долго, рассказывал много о будущем, о том, каким оно может быть непохожим на то, как многие сейчас представляют, и что нанотехнологии сильно изменят мир и даже людей, но главное – что все должны быть терпимыми друг к другу.
- Да ты что? – удивленно воскликнул Карпуха и чуть не выронил трубку. – А это точно был директор?
В трубке послышался хохот.
- Конечно, точно. Он и о тебе несколько слов сказал. Говорил, какие интересные люди встречаются среди родителей учеников, хоть и немного резковатые. И главное, он был уже в рубашке и в галстуке – представляешь, без привычной вышиванки. Многие родители были просто в шоке, а другие наоборот - заценили. Ну ладно, завтра поговорим – я сегодня утомилась. Пока.
Карпуха еще некоторое время задумчиво слушал короткие гудки, а потом повернулся на другой бок и, посчитав звонок продолжением сна, снова уснул.
igorsudak.livejournal.comскачать dle 12.1 |
