 Наука всегда была одним из стержней российской государственности. Сломать этот стержень — значит уничтожить страну. Очевидно, что именно такую цель преследуют те, кто уже восемнадцать лет под вывеской «реформ» разрушает русскую науку.
Не вызывает сомнения, что наука успешно развивается только в таком обществе, где есть социальный заказ на научные разработки, где востребованы высококвалифицированные научные кадры. Известно, что мощное развитие науки в СССР стимулировалось постоянным ростом наукоёмкой промышленности. Реформы превратили Россию из великой индустриальной державы в сырьевой придаток Запада, а сырьевой стране ни собственная промышленность, ни наука не нужны.
Что осталось от наукоёмкой промышленности России?
Научные исследования в Советском Союзе были востребованы прежде всего военно-промышленным комплексом. ВПК демократической России ныне находится в катастрофическом состоянии (А. Костюнин, председатель Совета директоров ОАО «Судостроительный завод «Авангард»« (газета «Дуэль», № 49, 2005 г.).
В 1988 году затраты на военные цели стран НАТО превышали военные расходы СССР в 2,3 раза, а в 1997 году (уже по отношению к России) в 18,7 раза.
За период с 1989 по 1997 год объём наших военных расходов в сопоставимых ценах сократился на 87%, в США они снизились на 31%, в Германии — на 27%, в Великобритании — на 23%, во Франции — на 10%, в Италии — на 5%.
Многократно снизился оборонный заказ, который не позволяет загрузить производственные мощности ВПК более чем на 5–8%.
В 2001–2010 на нужды обороны должно выделяться 2,7% российского ВВП, в США в 2004 году эти расходы составили 3,9% ВВП, а в 2005 — 3,7%.
Расходы на военные научные и опытно-конструкторские работы в России в 30 раз меньше, чем в США, и в 10 раз меньше, чем у стран НАТО.
Заработная плата в российском оборонном комплексе на 40% ниже, чем по промышленности в целом.
Потеря кадров за последние десять лет в оборонно-промышленном комплексе составила 70%, в военной науке — 60%, средний возраст работающих повысился до 50 лет.
Износ основных фондов предприятий достиг 80%.
Доля морально устаревшего оборудования (старше 20 лет) поднялась до 30%.
Благодаря ценовой политике рентабельность предприятий ВПК редко превышает 4–6%.
Сегодня более 30% организаций военно-промышленного комплекса имеют признаки банкротства, 50% предприятий относятся к потенциальным банкротам. Состояние ВПК столь плачевно, что появились случаи неисполнения зарубежных поставок, возврата иностранными заказчиками бракованной продукции.
О состоянии дел в судостроении говорится в статье «Гроза морей» (журнал «Forbes», январь, 2006 г.): «В начале 1990-х годов комплекс впал в состояние клинической смерти. Оборонного заказа не было и не предвиделось. Стоявшие на стапелях корпуса разбирали, железо отправляли в металлолом… Нынешний Военно-морской флот России — лишь бледная тень могучего советского ВМФ. Несмотря на все усилия военных, и в ближайшее десятилетие «морские мускулы» восстановлены не будут».
Казалось бы, одним из «локомотивов», который может вывести страну на путь инновационного развития является ракетостроение. Но Ю. Соломонов — член-корреспондент РАН, директор и генеральный конструктор ФГУП «Московский институт теплотехники» (теперь уже бывший) отмечает, что намеченная президентом программа выпуска ракет «Булава» сорвана из-за отсутствия её финансирования: она не была завизирована главным финансистом страны А. Кудриным. С 2000-го года предполагалось выпускать ракет «Тополь-М» в год по 30–40 штук, к 2010-му году довести их численность до 500–600 штук. Но и эта программа была сорвана. А без этого, как отметил генерал Л. Г. Ивашов, мы не будем способны вообще противостоять чему-либо.
Не лучше обстоят дела и в высшей степени конкурентоспособной на мировом рынке отрасли — авиастроении. За период с 1991 по 2004 год
производство гражданских самолётов в России сократилось в 12 раз;
большинство предприятий сократились до 10–20% от своего первоначального состава;
основные серийные авиазаводы загружены не более чем на 30% своей мощности;
89,4% рынка пассажирских самолётов ныне поступает в Россию из-за рубежа;
ежегодно из авиапарка выбывает 100–150 машин, в ближайшие три года российским авиакомпаниям придётся заменить примерно 180 самолётов, а за десять лет — 1,5 тысячи машин;
подавляющая часть грузовых самолётов списана по причине выработки ресурса — из двух тысяч наших гражданских самолётов более 800 имеют возраст свыше 25 лет;
объём перевозок пассажиров снизился в пять раз;
из 1302 аэропортов страны осталось 450.
В итоге уже в 2004 году в «Аэрофлоте» из общего количества в 100 самолётов более четверти были импортными (Данные предоставлены авиаконструктором профессором Е. Г. Кошелевым).
«Убыточными в 2005-м году оказались 30 предприятий авиационной промышленности и 16 НИИ отрасли. Среди убыточных — в основном заводы, проводящие окончательную сборку авиационной техники» (В. Смоленцев, газета «Завтра», № 11, 2006 г.).
Если в 1992-м году авиапром произвёл 77 магистральных авиалайнеров (вдвое меньше, чем в СССР), то в 20005-году — 20. В 2006-м году было произведено всего около десятка гражданских самолётов различного назначения, двадцать же лет назад в Советском Союзе делали 500 самолётов в год!
«Уже в будущем году 70 процентов авиаперевозок будут осуществляться на иностранных лайнерах. Так что летать в России не на чем и некому. А наше правительство уверяет, что мы — великая авиационная держава…» (газета «Твой ДЕНЬ, № 44, 2007 г.).
Газета продолжает: «Министр промышленности и торговли Виктор Христенко… принародно расписался в полной авиационной импотенции. Он заявил журналистам, что мы уже не способны выпускать дальние магистральные самолёты. А между тем именно на их долю приходится 98% мирового рынка авиапродукции. Оставшиеся 2% − это региональные самолёты, одним из которых должен стать «Суперджет» «. Заметим, для эксплуатации этого самолёта ввиду низкого расположения его двигателей нужны аэродромы 1-го класса, которых в России всего 3% от общего числа.
Один из ведущих специалистов авиапрома считает: «С приходом «Суперджета» у нас окончательно внедрилась так называемая отвёрточная сборка. Движки и вся интеллектуальная часть в этой машине иностранная. В результате такой политики КБ Яковлева — это 400 человек, КБ Ильюшина и Туполева — не больше, зато филиал «Боинга» в Москве — 1400 конструкторов. Причём наших. Весь наш огромный научный потенциал просто вымывается из России…Нас просто используют, чтобы «подносить патроны» — делать оснастку, проектировать какие-то второстепенные узлы, ящички, шторки… Глядя на такую кооперацию, можно лишь констатировать: Россия как авиационная держава расписалась в своём полном бессилии…» (статья «Всё ниже, ниже и ниже…», газета «Московский комсомолец», 31 августа 2009 года).
И состояние дел в вертолётостроении также плачевно (В. Смоленцев, газета «Завтра», № 11, 2006 г.):
1991 год — в строю 2500 вертолётов;
2001 год — в строю 1000 вертолётов;
2006 год — в строю примерно 600 вертолётов.
Производство вертолётов также сократилось:
в 2004-м году их было выпущено 95;
в 2005-м году — 78;
в 2006 — 95.
Напомним, что 20 лет назад в СССР делали 300 вертолётов в год.
Отечественный автопром превратился в отвёрточное производство. Под натиском мощного импорта иностранных автомобилей он просто погибает. Летом 2009 года конвейер автозавода в Тольятти был остановлен. Осенью было объявлено об увольнении трети персонала. За 2009 год производство автомобилей в России упало вдвое.
Практически полностью уничтожена электроника. Так, центр советской электроники Зеленоград, который является самым учёным городом Европы (людей с высшим образованием в Европе 23% населения, в Лондоне — 37%, в Париже — 30%, в Москве — 41%, в Зеленограде — 44%) с началом демократизации получил самый высокий уровень безработицы и самую низкую заработную плату.
Судя по заявлениям наших руководящих чиновников, правительство приняло меры по исправлению положения. Но, вот что пишет военный обозреватель «Комсомольской правды» (17 июня 2009 г.) полковник В. Баранец в статье «Как убивают оборонку?».
Делается попытка рейдерского захвата (после неудачи банкротства предприятия) Пермского порохового завода, на 85% обеспечивающего потребности страны в ракетном топливе.
Волгоградское оборонное предприятие «Баррикады», недавно входившее в список стратегических, теперь из него исключено. Предприятие, имея долгов почти на один миллиард рублей, вынуждено продать ряд ключевых цехов.
Фактически уничтожен Московский вертолётный завод им. М. Л. Миля, машинами которого на 99% вооружена наша армия; его некоторые здания выставлены на торги, значительное количество акций КБ Миля скуплено иностранцами, что, естественно, не способствует процветанию конкурирующей с иностранцами фирмы.
Московский военно-промышленный комплекс «Базальт», производящий оружие и боеприпасы, не имеющие аналогов в мире, готовят к переселению после продажи 24 гектаров земли, на которых располагается головное предприятие.
Московский завод «Маяк», производящий авиационное оборудование, в течение 6 лет подвергается рейдерским захватам с продажей «лишних» цехов.
Всего с 1990 по 2008 год в стране было закрыто 70000 заводов, страна потеряла 25% имеющихся технологий, т. е. демократическими властями была фактически осуществлена деиндустриализация страны, ради превращения её в сырьевую колонию Запада и рынок сбыта продукции западной промышленности.
По данным Института международных экономических и политических исследований РАН среди 49 стран, производящих 94% валового продукта мировой экономики, по «индексу технологий» Россия занимает последнее место. На мировом рынке высоких технологий в настоящее время вклад России составляет 0,5%, США — 60%, Сингапура — 6%.
Разгром науки
В условиях уничтожения главного заказчика научных разработок — наукоёмкой промышленности — крах русской науки был неизбежен. Вот некоторые данные о разгроме науки за время «реформ».
Финансирование науки сократилось в 10 раз по сравнению с периодом «застоя», и в настоящее время в 200 раз ниже, чем в США, в 40 раз ниже, чем в Китае.
За период с 1990 по 2003 год количество научных и проектных организаций сократилось в 7.8 раза, конструкторских бюро — в 3.6 раза, научно-технических подразделений на промышленных предприятиях — в 1.8 раза. В 90-е годы прекратили своё существование 800 институтов, что привело фактически к отмиранию понятия «отраслевая наука».
К 2006 году количество учёных-исследователей уменьшилось примерно в три раза по сравнению с 1991-м годом. К 2007 году их осталось чуть более четырёхсот тысяч человек.
Средний возраст работающих в науке превысил 60 лет. Если учесть, что наиболее активный период работы учёного приходится на 30–40 лет, то творческий потенциал науки приблизился к нулю.
Эмигрировали более 800 000 научных сотрудников в основном из области технических и естественных наук, обескровив реальный сектор. Ежегодно страну покидает до 15% выпускников ВУЗов. По подсчётам экспертов ООН, отъезд за рубеж человека с высшим образованием наносит стране ущерб размере от 300 тысяч до 800 тысяч долларов.
За последние 10 лет уровень изобретательской активности в стране снизился на 90%.
Возраст большей части научного оборудования превысил 20 лет.
В 2003 году вклад российской науки в мировую составил 3,75% и если не принять экстренных мер, то этот вклад снизится до 2.0–2.5%, для фундаментальной науки это означает, что полный крах её в ближайшее время неизбежен. По данным В. Маркусовой, научного руководителя гранта INTAS, вклад России в мировую науку за пятнадцать лет (начиная с 1991 года) сократился в 15 раз.
Трагичным в период «реформ» стало положение научных городков. В Черноголовке общая численность работающих в научных организациях сотрудников сократилась на 40%, в Институт физики твёрдого тела РАН за все 90-годы на работу пришёл только один молодой специалист.
Газета «Аргументы и факты» (№ 43, 2009 г.) «Остались ли в России умные люди? Или все они переехали в Америку, Германию, Великобританию…» и приводит данные: доля затрат в общей сумме бюджетных расходов на науку в 2008 году в США — 6-7%, в европейских странах — 4–5%, в России — 0,8%! При этом не будем забывать, что ВВП России ненамного превышает экономический продукт американского округа Лос-Анджелес.
Вывод из всего сказанного такой: восемнадцать лет демократии поставили науку в России на грань гибели. Потерян авторитет, который столетиями имела русская, а затем советская наука в мире. Многочисленные правительственные обещания сводятся к мелким подачкам, которые едва позволяют стремительно стареющим научным кадрам прокормиться.
Казалось бы, государство, озабоченное сохранением своей независимости, должно принять срочные меры по исправлению катастрофического положения в науке. Однако реформы науки преследуют всё яснее обозначающуюся цель — полное уничтожение науки.
Министерство образования и науки, которое сегодня в научном сообществе называют «Министерством обрезания науки», выпустило документ под названием: «Концепция участия Российской Федерации в управлении государственными организациями, осуществляющими деятельность в сфере науки».
Правительственный план «реформирования» науки предполагает «оптимизировать государственный сектор науки», что предусматривает:
сокращение числа федеральных организаций науки;
передачу «части государственных организаций из федеральной собственности в собственность субъектов Российской Федерации».
Предполагается «оптимизировать организационно-правовые формы государственных организаций науки», для чего планируется:
преобразование государственных унитарных предприятий в акционерные общества;
значительное сокращение числа государственных учреждений путём их объединения, ликвидации и приватизации, количество бюджетных учреждений в сфере науки должно сократиться примерно на 40%.
По этому плану Федеральный сектор науки должен включать в себя всего 400 организаций. Из них исследовательское «ядро» составят всего 100–200 научных организаций. Предполагается изменение структуры институтов РАН: создание гибких, мобильных научных коллективов. Планируется также провести своеобразное «разделение труда» в РАН: одна часть институтов будет заниматься фундаментальными исследованиями, другая — прикладными, третья продажей этих результатов всем заинтересованным лицам (газета «Поиск», № 38, 2004 г.).
Документ предусматривал меры по приватизации институтских зданий. Именно здания институтов являются желанной целью госчиновников, вызывая у них неотступное желание науку «реформировать». И процесс по изгнанию коллективов институтов из зданий уже пошёл: в сентябре 2009 года стало известно о передаче здания Института философии РАН музейному городку Музея изобразительных искусств имени А. Пушкина. При этом перспективы предоставления институту другого здания туманны. Коллектив обратился с открытым письмом к Президенту РФ Д. Медведеву. О реакции властей пока ничего не известно. Зато обсуждается перспектива сокращения или полного прекращения преподавания философии в институтах.
Российский Фонд Фундаментальных Исследований сократил гранты на 30%. В результате многие научные программы прекращены, а от тех, что остались на урезанном финансировании, требуют прежнего объёма выполнения работ.
С мая 2006-го года согласно постановлению правительства численность научных сотрудников была сокращена более чем на 20%. Общее число принудительно уволенных составило 22 тысячи. В мае-июне 2007-го года прошло новое сокращение. Поскольку обычно в институтах Академии наук количество учёных находится на уровне 50% от общей численности сотрудников, сокращение учёных приводит к уменьшению их удельного веса в научных учреждениях. Научные сотрудники стали никому не нужным, лишним звеном! Без них, как выясняется, наука может спокойно обойтись.
Академические власти мотивируют неизбежность сокращения научных работников необходимостью повышения заработной платы оставшимся. Но вот как реализовалась цель сокращений. До 2005 года средняя зарплата доктора наук составляла примерно 4 тыс. рублей (меньше зарплаты уборщицы). Затем она была поднята до 6 тысяч (уборщицам тоже прибавили зарплату). Пенсию как у уборщицы профессор может получить, проработав на 8–9 лет дольше, т. к. в его трудовой стаж не засчитываются годы обучения в институте и аспирантуре. Никаких пенсионных льгот у учёных нет, в 2004 году были отменены также льготы по оплате лишней жилплощади имеющим учёную степень. В 2007-м году зарплата доктора наук достигла 10–15 тысяч рублей (столько получала продавщица на оптовом рынке). В 2008-м году после всех повышений ставок доктор наук в институте РАН получает 25 000–30 000 рублей, что соответствует уровню оплаты кассирши супермаркета.
Демократические власти неизменно сохраняют ситуацию неконкурентоспособности и непривлекательности научного труда по сравнению с другими видами деятельности, хотя в нормальном государстве уровень доходов ведущих учёных должен обеспечивать их принадлежность даже не к среднему классу, а к элите. Сегодня учёные не могут принять участие в международных и даже российских конференциях из-за отсутствия денег, ибо стоимость билета соизмерима с их зарплатой, поехать же за счёт Академии наук невозможно — нет средств. Отсутствие профессионального общения неизбежно скажется негативно на уровне научной продукции. И ни в одном государственном плане не предусматривается восстановления материальной базы институтов. Сегодня денег хватает только на покупку компьютерного оборудования для таких служб как канцелярия, бухгалтерия и т. п.
Создавая себе пропагандистскую славу радетелей отечественной науки, власти в действительности её уничтожают. Из науки изгоняются последние из тех, кто не занимался собственным обогащением, кто делал науку, а не карьеру. Убирают известных учёных, независимых, самостоятельно мыслящих, критически настроенных, сопротивляющихся разрушению науки. Сокращают по возрасту, хотя при нынешней ситуации, когда из науки выпало целое поколение 30–40-летних, пожилые учёные могли бы стать наставниками, учителями, спасителями умирающих научных школ.
Возрастные ограничения не касаются «возвращенцев» — учёных, покинувших Россию, а затем вернувшихся после того, как им уже нечем было больше поделиться (в том числе и со спецслужбами) в иных государствах. Не подлежат сокращению также те, кто уехал работать за рубеж, но продолжает числиться в институте. Затрагивать интересы иностранных государств, питающихся за счёт разграбления научного ресурса России, не велено. Не подлежит сокращению и администрация институтов, для которой развал науки стал поистине золотым временем обогащения за счёт сдачи в аренду опустевших помещений, за счёт коммерциализации вспомогательных подразделений и т. п.
Сложилась парадоксальная ситуация — администрация институтов, то есть люди, которые несут персональную ответственность за разрушение науки, рассматриваются как самые ценные кадры, которые следует сохранить.
Никакие сокращения не касаются и членов-корреспондентов и академиков РАН. Для себя академики в новом уставе РАН не ввели возрастные ограничения (70 лет) при выборах на все руководящие посты. Вот как обстоят дела с возрастным составом Академии наук: «с 1 января 2008 года из 500 человек в академии меньше 80 человек будут моложе 70 лет и меньше 100 — моложе 65 лет» («Известия», № 54, 2007 г.).
Президент Российской Академии Наук Ю. Осипов вечно хранит молчание, какие бы издевательства над наукой не чинила власть. Так, в гробовом молчании он и ведёт вверенную ему отрасль к окончательной гибели. Должно быть, за это и наградил его орденом летом 2006-го года В. Путин. За это и избран был вновь Ю. Осипов, несмотря на преклонный возраст — 71 год, президентом РАН в мае 2008 года на следующие пять лет, хотя находится он на этом посту с 1991-го года и согласно этическим, хотя и не прописанным в уставе нормам, много превысил все приличные президентские сроки.
Сегодня ситуация в науке характеризуется как «парадокс Осипова»: по мере того как число научных работников сокращается, количество членов-корреспондентов и академиков растёт: вдобавок к 1344 уже существующим действительным членам и членам-корреспондентам Общее собрание РАН в мае 2008-го года избрало 44 новых академика и 112 новых членов-корреспондентов («Российская газета» от 30-го мая 2008 г.). Столь обильное пополнение отнюдь не связано с бурным развитием науки, большинство кандидатов шли с классической формулировкой: «за значительный вклад».
Президиум РАН ограничил свою деятельность исключительно повышением благосостоянием членов Президиума, который превратился в некое акционерное общество закрытого типа. Об этом свидетельствует и уровень зарплат академической администрации, и списки лауреатов научных премий, состоящие преимущественно из академиков. И премиальные суммы в этих списках значатся немалые. За что премируют академиков? Ответ однозначен: за молчаливое согласие с развалом науки.
Вот как формулирует позицию Президиума РАН академик В. Накоряков в статье «Российская наука и российская элита» («Наука в Сибири» от 18 января 2008-го года): «Мы должны … научиться компромиссу с властью, понимая, что целиком зависим от государства…»
Что касается науки, то на Общем собрании РАН в мае 2008 года академики объявили, что главной задачей академии является борьба с лженаукой и экстремизмом. Актуальные проблемы страны и науки Президиум РАН обсуждать избегает. Как вырвать Россию из лап чудовищной гиперсмертности? Как вывести из кризиса экономику страны, балансирующую на грани коллапса? Все эти вопросы бесполезно задавать членам нынешней академии по причине их недееспособности.
Но именно в таком виде члены РАН наиболее «ценны» для власти: надбавки академикам и членам-корреспондентам РАН в мае 2009 года были повышены до 50 и 25 тысяч рублей соответственно.
И избрание Ю. Осипова, и щедрые надбавки членам академии, и прочие бюджетные милости являются ясным знаком — власти академиками довольны. Почему? Да потомку, что именно верхушка академии в годы варварского уничтожения науки создаёт иллюзию нормальной работы академии, что в высшей степени устраивает власть. За плотной ширмой молчания и лжи академиков власти могут спокойно и незаметно для посторонних окончательно удушить русскую науку. Академики — это такой научный ОМОН, который отгораживает учёных от власти, отгоняя дубинками экстремистов, которые дерзают бороться против разрушения науки.
Всё, что сегодня осталось от академической науки — это мощный бюрократический аппарат РАН. Выполняя «государственную» задачу уничтожения науки, этот аппарат заинтересован в том, чтобы сделать этот процесс вялотекущим, что обеспечит чиновникам от науки возможность безбедно существовать некоторое количество лет.
«Старой советской академической номенклатуре, которая окопалась в Российской академии наук, не нужны никакие перемены, — отмечает доктор технических наук Ф. Ф. Менде, — ей и так хорошо, когда без какой-либо видимой отдачи можно спокойно жить и преуспевать».
Перефразируя знаменитое выражение, можно сказать: у русской науки друзей нет. Есть два врага: Министерство образования и науки и Президиум Академии наук.
Академическая администрация способствовала разрушению естественной структуры науки. Хотя центральную роль всегда играла фундаментальная наука, сегодня её уничтожают в первую очередь.
Во-первых, стала проповедоваться (и небескорыстно) достаточно безумная идея о том, что де для России фундаментальная наука уже не по карману и потому её требуется свернуть. И дело здесь не ограничилось словесными декларациями, хотя именно наличие мощной фундаментальной науки в СССР и её опережающий рост были сильнейшими стимулами к развитию образования и высоких технологий. Ликвидировать фундаментальные науки — значит сгубить остатки русской науки вообще.
Во-вторых, уже резко ослаблены основы фундаментальных наук — от философии до математики. Реформаторы ориентируют общество на утилитарное практическое знание, вынося за скобки любую методологию или теорию, как некие излишества. Уже было немало попыток вывести общетеоретические предметы за пределы высшего образования, а в академической среде можно наблюдать, как методом «слияния» упраздняют любые научные структуры, где в названии ещё есть слово «теория».
Рассматривая катастрофические результаты «реформ» науки, нельзя не учитывать внешнего фактора, определившего ситуацию в России — встраивание страны в мировую ростовщическую финансовую систему в качестве донора. В документах Международного Валютного Фонда с середины 90-х годов содержатся рекомендации о троекратном снижении потенциала российской науки и образования. Во многих отношениях «реформаторами» это указание уже перевыполнено. Бывший госсекретарь США Г. Киссинджер, который продолжает играть важную политическую роль в американской элите, заявил в 2004 г: «Cуществование науки в государствах недружественных США рассматривается как стратегическая угроза США». Проекты демонтажа науки и образования в России разрабатывают люди, живущие на американские деньги и исполняющие заказ своих спонсоров.
При этом США успешно осваивают научные ресурсы России, используя два пути:
организация выезда интересующих их категорий учёных на постоянное или временное жительство в США;
развитие системы грантов, выделяемых для работающих в России учёных, для проведения исследований, в которых заинтересованы США;
организация совместных производств с использованием разработок русских учёных, предпочтительно на территории России — так выгоднее.
В результате «реформ» русская наука погрузилась в тяжёлый кризис, это признают даже сами «реформаторы». Правильнее было бы сказать, что в результате целенаправленного разрушения русская наука оказалась на грани полного исчезновения.
Образование — фабрика дураков
Разгром наукоёмкой промышленности и науки создал ситуацию, когда образование, высокая квалификация оказались не востребованными в России. Выступая на съезде молодёжного движения «Наши» на озере «Селигер» министр А. Фурсенко критиковал советскую систему образования, которая создавала творцов, и говорил о том, что нужно взрастить потребителя, который может правильно использовать достижения и технологии, разработанные другими. В журнале «Итоги» министр писал, что рабочий на конвейере не должен рассуждать, он должен делать то, чему его научили. Иными словами, обучать обитателей сырьевой колонии- России следует лишь настолько, чтобы они смогли открывать задвижки на трубопроводах и торговать западным секонд-хэндом.
Сегодня, подчиняясь требованиям времени, большинство молодых ищет в ВУЗах не знания, а избавление от военной службы и корочки диплома, но корочки можно купить — всё равно знания для работы не пригодятся.
«Мы приступили к реализации масштабного национального проекта в образовании. Необходимо поддержать школы, ВУЗы с инновационными программами, дать фору талантливым преподавателям и одарённым ученикам» — так говорил президент В. Путин в 2005 году. А вот чем обернулись эти речи на деле.
Если в развитых странах расходы на образование постоянно увеличиваются и составляют в процентах от ВВП, например, в Скандинавии — 7,6-8%, то в России они сокращаются и ныне находятся на уровне Турции, где эта величина равна 3,5%. В 70-е годы по числу студентов на 10 тысяч человек населения Россия занимала второе место в мире. Сейчас по этому показателю (179 студентов) нас обогнали Канада (299), Австрия (227), Бельгия (224), Финляндия (220), Испания (187) и некоторые государства Латинской Америки. В Советском Союзе было 900 высших учебных заведений, к 2007 году их осталось 650. В планах министра А. Фурсенко уменьшить это число до 200.
Период «реформ» ознаменовался переводом высшего образования в стране на частную основу, заменой государственного финансирования образования платным обучением, которое ныне охватывает уже более половины студентов. При этом о сокращении бюджетных мест хлопочет Министр образования и науки.
Попытаемся оценить современное российское высшее образование по критерию «цена-качество». По международным оценкам в список из 200 наиболее успешных и востребованных высших учебных заведений в мире, в его конец вошли только Московский Государственный Университет и Санкт-Петербургский Государственный Университет.
Это качество, а теперь посмотрим на цену, которую надо заплатить в год за учёбу:
Парижский университет Сорбонна — от 250 до 1000 евро (12–50 тысяч рублей);
Мюнхенский технический университет — около 1200 евро (55 тысяч рублей);
МГУ — от 173 000 до 220 000 рублей (на факультетах журналистики и юридическом).
Интересно, что обучение в МГТУ им. Баумана, который готовит специалистов для оборонного комплекса, куда дешевле: 58–82 тысячи рублей.
Сегодня Минобрнауки проводит в жизнь реформу высшего образования по западному образцу: внедряется «двухступенчатый» уровень обучения (4 года — бакалавр, ещё два года — магистр). Утверждение, что замена бывшей лучшей в мире советской системы образования чужеродной западной (присоединение к «болонскому пространству») позволит договориться о взаимном признании российских и европейских дипломов не выдерживает никакой критики, т. к. во-первых, российские специалисты и без того в высшей степени востребованы во всём мире, и во-вторых, заботиться об облегчении экспорта наших мозгов — значит занимать антигосударственную позицию.
Новая система приведёт к снижению профессионального уровня выпускников, к закрытию кафедр, выпускающих людей с полным высшим образованием, к увольнению их сотрудников. Заметим, что именно на этих кафедрах была сосредоточена научно-исследовательская работа в ВУЗах, здесь трудились специалисты наиболее высокого класса. Итогом явится полная ликвидация подготовки в стране специалистов-профессионалов для реального сектора экономики.
Вот как мотивирует А. Фурсенко необходимость реформы: «Министерство ставит задачу перехода на бакалаврскую подготовку и более узкую — магистерскую, когда будущий студент будет «затачиваться» под конкретного работодателя». А. Фурсенко даже пояснил, под какого конкретного работодателя: «Мордашов и Лисин говорили, что им крайне важно, чтобы доводку специалисты проходили после того, как уже отработают на предприятии». Газета «Твой ДЕНЬ» (№ 53, 2007 г.) по этому поводу замечает: «Как вы думаете, Мордашову с Лисиным нужны, к примеру, историки, философы, кибернетики, физики-ядерщики, микробиологи, генетики, социологи, режиссёры, литераторы?..»
В период «реформ» сильно пострадало и школьное образование. Укомплектованность сельских школ преподавателями в 2008 году составляла менее 70%, их материальная база пришла в полную негодность. Только за один 2007 год число школ сократилось на 1 тысячу, количество школьников за период 2002–2007 гг. снизилось с 20 до 15 миллионов. В 2008–2009 учебном году закрылось примерно 300 школ, за последние десять лет число школьников сократилось на 8 миллионов человек.
В школах сокращается программа изучения русского языка и литературы (с романом «Война и мир» дети знакомятся по тоненькой брошюрке), преподаватели русского языка, как и прочих предметов, зарабатывают существенно меньше учителей английского языка. Такова колониальная реальность!
Даже министр А. Фурсенко признал, что уровень школьного образования резко упал: «…25% школьников не знают математики и примерно столько же — не знает русского языка». Это заявление прозвучало как отчёт разрушителей перед своими нанимателями — задача уничтожения системы образования в России успешно выполняется.
В школах также внедряется реформа западного образца — Единый Государственный Экзамен (ЕГЭ) — система блокирования творческого мышления у детей. Система приучает детей к зубрёжке, настраивает мозг на деятельность в режиме магнитофона — записанная информация в точности воспроизводится без малейшего анализа или осмысления по типу игры «Что? Где? Когда?».
Первый опыт массового применения ЕГЭ в школах весной 2009 года принёс ошеломляющие результаты. Почти 30 000 выпускников не сдали экзамен. Что будет с этой армией молодых людей, павших жертвами чудовищного эксперимента, вышедших в жизнь без аттестата зрелости? Очевидно, именно это и было задачей А. Фурсенко — выбросить как можно больше молодёжи России из созидательной жизни в безработицу, наркоманию, пьянство, криминалитет.
Официальной версией введения ЕГЭ была борьба с коррупцией. Освобождённый от коррупции ЕГЭ выдал удивительные итоги: средний балл оказался выше на многих национальных окраинах (Чечня, Ингушетия, Калмыкия). Согласно данным ЕГЭ, там знают математику и русский язык лучше, чем в признанных образовательных центрах, таких как Москва и С. -Петербург.
Заместитель председателя Комитета Государственной думы по образованию О. Смолин считает, что новая система коррупцию в образовании увеличила, перенаправив потоки взяток: теперь берут и в школе, и в ВУЗе. «По моим данным, «хороший ЕГЭ» в Москве стоил 60 тыс. рублей. В СМИ назывались цифры по Дагестану — от 10 до 50 тыс. рублей. Есть данные МВД о 2 тысячах случаев взяток в приёмных комиссиях, когда абитуриентам с равными баллами продавались лучшие места в списке…»
В 2009-м году впервые прошёл набор студентов с использованием результатов ЕГЭ. Вот как характеризовал ситуацию академик АПСН С. Котов в августе 2009 года: «Такого кошмара, как в этом году, российское образование ещё не переживало… Фамилии в списках зачисленных, завзятые остряки уже прозвали «ксероксные души».
Зачисление в институты шло сначала по копиям документов об образовании (справка про ЕГЭ тут теперь главная!), а как можно соорудить «нужную» ксерокопию — объяснять не надо…. Член приёмной комиссии филологического факультета МГУ, пожелавший остаться неизвестным, откровенно сказал: «Мы фактически берем «котов в мешке» — по документам тех, кто «на общих основаниях», понять можно мало что, да и льготное зачисление («олимпиадники», инвалиды, сироты и пр.) вносит в этот процесс чудовищную путаницу!»
В Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова на юридический факультет было подано 2001 заявление на 320 мест бюджетного отделения. Среди них льготников, которых МГУ обязан принять, 220 человек. На оставшиеся 100 мест, таким образом, конкурс — почти 18 человек».
Глава Рособрнадзора Любовь Глебова на днях заявила, что специалисты перепроверили 370 стобалльных работ из 2336. Четверть результатов оказалась липой!
Так зачем же был продавлен ЕГЭ вопреки массовым протестам учёных, родителей, учителей? Зачем Министерство образования и науки добивалось утверждения этой «дури» соответствующим законом, утвержденным Государственной Думой? Затем, чтобы окончательно развалить систему образования России».
Снова процитируем С. Котова: «Зачем же гробить российскую школу? Ведь лидерство в мире сегодня и завтра будет определяться качеством системы образования. «Преобразователи» реализуют западные цели в отношении России — обрушить наше конкурентоспособное в мире образование — вольно или невольно. По недомыслию ли, по серости или — делая на этом неплохой бизнес (на ряд «вождей ЕГЭ» Генпрокуратура РФ завела уголовные дела). Суммы затрат в стране на ЕГЭ известны. Пути «откатов» знающим людям тоже ведомы…»
Говорит человек, пишущий на темы науки — писатель В. Губарев: «Знаете, что показали результаты ЕГЭ? Уровень образования наших детей упал до уровня 1928 года. Впору говорить не о развитии науки, а о развитии безграмотности».
Касаясь реформы образования, академик С. П. Капица сказал, что, по его мнению, Российскую Федерацию превращают в страну идиотов.
Госкачать dle 12.1 |
