Небольшая ремарка к предыдущей «Истории из истории» о Г. Невельском: территории, объявленные им российскими, несмотря на громкие протесты англичан, так и отошли к России.
После смерти императрицы Екатерины Первой на российский престол взошел одиннадцатилетний Петр Второй. Его венчание на царствие являлось победой т. н. «русской партии», поскольку влиятельные европейские монархии продвигали иных кандидатов. Но Венский двор надеялся развернуть ситуацию в свою пользу, устроив брак юного императора с австрийской принцессой. В «русском» лагере, крайне разношерстном по своим интересам, одно время пытались выдать за Петра его мальчишескую любовь - царевну Елизавету, которая была его теткой по отцовской линии. Однако из-за слишком близкого родства между ними церковь воспротивилась, и эта идея постепенно заглохла.
Наконец влиятельный и многочисленный род Голицыных выдвинул из своих рядов княжну Анну (та была значительно старше Петра, но брак предполагался чисто политическим), интересы которой лоббировал на высшем уровне ее дядя Дмитрий Голицын - крупнейший государственный деятель, член Тайного совета (вроде Политбюро в СССР).
Венский двор в то время по контракту представлял французский граф Рабутин – опытный и хитрый дипломат. Он начал немедленно искать компромат на княжну и быстро выяснил, что она имела близкие отношения с неким французским авантюристом, которых в то время в России было навалом. Однако Голицыны быстро выперли французика из страны, и казалось, что им удалось неприятную историю замять. Но австрийские агенты разыскали-таки этого парня, и им здорово повезло - у него сохранилась любовная записка от княжны Анны.
С этой запиской Рабутин явился к Голицыну и предложил тому выйти из игры. В ответ князь предложил дипломату крупную сумму в любой валюте. Но Рабутин отказался – не то чтобы он, наемный служащий из другой страны, так уж хранил верность австрийскому флагу, но француз рассчитывал на пост министра иностранных дел при Венском дворе. Дело князей Голицыных и всей «русской партии» сразу стало безнадежным.
На следующий день юный царь Петр проводил традиционный выезд на охоту. Мероприятие считалось обязательным для посещения всего двора и всего дипломатического корпуса. Были там, в частности, и Рабутин, и представитель Мадридского двора де Лирия. Этот молодой идальго из старинного, но обедневшего дворянского рода только что приехал в Россию.
Мадрид давно хотел завязать контакты с Санкт-Петербургом, но не мог найти подходящего дипломата. Как явствует из мемуаров де Лирии, в Испании твердо знали о России только одно: в этой стране чуть что не так – сразу отправляют человека в Сибирь, невзирая ни на какой дипломатический статус. Именно поэтому серьезного дипломата испанцам подыскать не удалось, а послали паренька-сорвиголову, завзятого дуэлянта, проткнувшего своей шпагой с десяток грудных клеток и пошедшего на государственную службу из-за хронического безденежья.
Когда Рабутин и де Лирия верхом на лошадях вели друг с другом ознакомительную беседу, мимо них проскакала царевна Елизавета. Эта семнадцатилетняя красотка, с распущенными золотыми волосами, верхом на породистой кобылке, пущенной в галоп, произвела на молодого испанца очень сильное впечатление.
- Хороша! – восхищенно произнес он по-французски.
- Вы про кобылку? – усмехнулся Рабутин. Для него Елизавета была противником, так как принадлежала к противоположному политическому лагерю. А Венский двор только что заключил союз с Мадридским двором, и Рабутин автоматически считал де Лирию своим союзником. Однако испанец ничего о свежеиспеченном союзе не знал, и шуточка француза о девушке, в которую он мгновенно влюбился со всей пылкостью истинного кастильца, ему не понравилась. Впрочем, де Лирия промолчал – какой ни на есть, но дипломат все-таки.
Однако свидетелем этой сценки оказался Дмитрий Голицын, и он почувствовал – шанс есть. Князь тормознул испанца для разговора тет-а-тет.
- Сеньор, как вы можете допускать, что в вашем присутствии оскорбляют женщину. И не просто женщину, а наследную принцессу российского престола!
Дмитрий Голицын был хорошо известен в Европе – много лет представлял российского императора при различных королевских дворах. Кроме того, де Лирия уже знал, что князь - лицо, приближенное к юному государю. И хотя идальго не видел в словах француза уж какого-то особого криминала и был весьма мужественным человеком, но он вдруг сразу вспомнил о существовании ужасной русской Сибири.
- Я не очень хорошо знаю французский, - неловко соврал он, говоря именно по-французски как на международном языке общения, - и не понял смысл слов графа Рабутина.
- Я сейчас позову толмача, и вам эти слова переведут на испанский! А потом сообщу о вашем неподобающем поведении в Мадрид!
- Ну, хорошо, я готов извиниться…
- Нет, вы должны заставить извиниться графа Рабутина перед принцессой Елизаветой!
- А если он не станет?..
- Сеньор де Лирия, вы что, не дворянин?!
Испанец, держа руку на эфесе шпаги, помчался вдогонку за Рабутином. После короткого диалога в лицо графа полетела перчатка под вербальный аккомпанемент почувствовавшего себя в родной стихии кастильца:
- Если ваши секунданты не придут ко мне сегодня, то мои секунданты придут к вам завтра!
К тому времени вокруг них собрался весь двор. Очевидцы рассказывают, что граф выглядел на лицо очень плохо: его можно понять – репутация де Лирии как, говоря нынешним слогом, профессионального киллера была ему хорошо известна. Извиниться же перед Елизаветой Рабутину как полномочному представителю Венского двора было совершенно невозможно – его бы в лучшем случае уволили. Отказаться от дуэли он не мог тоже: по кодексу чести того времени, таких людей бойкотировали во всех кругах общества.
…Вечером у дома князя Голицына остановилась карета с графским гербом Рабутинов. На следующий день было объявлено, что представители испанской и австрийской корон завершили конфликт полюбовно, а чуть ранее Дмитрий Голицын сжег в камине своего дома компрометирующее письмо. Оно досталось ему совершенно бесплатно.скачать dle 12.1 |
