Когда я был маленький, годов эдак 6-ти - 10-ти, в нашем доме была дворничиха, тётя Поля-Дом-Советов.
Вот сейчас в моём квартале если и встретишь дворника, уверенно говорящего по-русски - считай, будет хороший день, к удаче. Потому что многие по-русски не говорят почти вообще.
Тётя Поля по-русски говорила, и иных языков не ведала. Но говорила крайне неохотно:
...кто бы какой бы вопрос не задал ей (к дворникам часто обращались прохожие в те годы, как к краеведам, в смысле как пройти там, где найти, и так далее), тётя Поля неизменно отвечала препротивнейшим голосом:
- А у меня на плечах голова, а не Дом Советов! Откуда я знаю?! - и с неподдельной гордостью возвращалась к прерванному занятию, в чём бы оно не заключалось.
Я за свою жизнь потом много встречал людей, которые не блистали умом, но чтоб вот так этим гордиться - тётя Поля тут, пожалуй, вне досягаемости.
Несмотря на отсутствие Дома Советов на плечах, тётю Полю всё время приглашали в понятые, а следовательно не было криминального события в округе, которому тётя Поля не была бы вольным или невольным свидетелем. И ни разу она в ответ на "видели? Подпишите протокол!" - не завопила почему-то, что у неё "не Дом Советов", и она ничего не видела и не знает, наоборот: была безотказна и аккуратна, после же всего тихонько гордилась собой.
Ну а какой криминал в нашем тупичке был до прихода Горбачёва? Ой, да сказать смешно: в основном - квартирные кражи. Настоящие, всамделишные кражи были редкостью. Куда чаще случались обвинения в краже: соседи не ладят, вот и мерещится то одной стороне, то другой: то, мол, этот у них в сундук, на площадке стоящий, залез и кашне украл бабушкино; то тот, сволочь, бельё с бельевицы утащил, надругавшись над верёвкой... Крик, шум, милиция... все при деле.
...Это ж кому сказать - не поверят: бельё-то во дворе сушили, да! )) И не западло никому было, и даже штуки специальные домоуправление городило, столбы с крючьями, чтоб на них верёвки натягивать было сподручнее. Палки ж были специальные, у каждой хозяйки, - с распилом, - те верёвки в серединке подпирать, чтоб до земли не провисали! Ё-моё, а ведь ещё лет пять-десять, и можно будет в "Что? Где? Когда?" как вопрос задавать - хрен ответят, ага.
Но это так, к слову.
Вот во всех этих конфликтах и междуусобицах тётя Поля была первейшая свидетель-понятая. Всегда.
Что ещё? Ну, когда умирал кто, из стариков. Такое бывало. На любую смерть всегда вызывали милицию. Иногда приходилось вскрывать комнату (реже - квартиру). Тогда опять без тёти Поли обойтись не могли. Привычная, равнодушная ко всему, приходила она, ни слова не говоря, стояла тенью у косяка, пока не приходил черёд бумажки подписывать. И лишь когда выносили покойника - тихонько испуганно крестилась.
Ещё пару раз трупы находили - забулдыг заснувших, в квартале. На детской там площадке, или ещё где. Было такое. Тоже - тётя Поля.
Вот и весь криминал.
С приходом Горбачёва и его антиалкогольным указом работы неожиданно прибавилось.
Указ должен был искоренять пьянство. Работный люд, пролетарии и вчерашние крестьяне, коими и был населён весь городок, в принципе, были не против: все итак давно уже боролись с водкой путём её уничтожения. Но указ пошёл куда-то совсем не в ту степь: ограничил часы продажи, поднял цену и сделал дефицитом любое спиртное, сопроводив это дело ненаглядной агитацией в виде всяких маразматических стенгазет с фотографиями плохого качества, где непьющие люди с гитарами на фоне палаток и природы сосредоточенно и серьёзно пытались изобразить на лицах счастье. Получалось отвратительно и фальшиво даже для непьющего маленького меня, готов засвидетельствовать.
Привыкшее за годы советской власти к руководящей дури население, сообразив, что плетью обуха не перешибёшь, - быстро приспособилось, воспроизведя каждый у себя на хате самогонный аппарат той или иной производительной мощи.
В какой-то момент один наш четырёхподъездный пятиэтажный сталинский дом, производил, полагаю, спиртосодержащей продукции больше, чем весь ближайший ликёро-водочный завод, - к слову, под этот же указ перепрофилированный под производство лимонада и всякой прочей безалкогольной глупости.
С таким конкурентом мириться было нельзя никак, и милиция (не без помощи своего активиста в лице тёти Поли) бомбила прямой наводкой по квартирам, где гнали особо борзо.
Вообще-то гнать было нельзя. Запрещено законом. Более того, вроде как, за это даже можно было сесть. Но, как всем давно известно: строгость российского закона нивелируется необязательностью его исполнения. Серьёзные неприятности у вас могли начаться, если вас застукивали на факте продажи. Т.е. не только гонишь, сцуко, для "личных, лечебных нужд" (как писали люди под диктовку все как один в протоколе), но ещё и продаёшь наживы ради - о-о, вот тут уже могли реально срок навесить.
Но застукать на факте продажи не так уж легко (под протокол, со всеми формальностями), да и просто геморрой.
И поэтому из ста процентов гонящих всё равно две трети так или иначе монетизировали выгнанное. Бартер, обмен, оплата за выполненные работы-услуги, да мало ли вариаций взаимоотношений породила советская власть, при которых бутылка сногсшибательного пойла могла стать вполне-таки конвертируемой валютой, минуя прямую продажу? Сколько угодно, не перечтёшь.
А около половины из этих двух третей - и в прямую торговали. И ничего.
Обычно вваливалась целая команда. Ой, так смешно было: они приходили втроём-вчетвером. Большинство по гражданке, но один - обязательно в форме. Вот этого "одного" они и ныкали до последнего, чтоб не засветить перед началом своей ответственной "спецоперации", хе-хе.
Нам, пацанам, с крыши сарая были отлично видны и понятны их приготовления. Вот один пошёл за тётей Полей, двое других выдвинулись к подъезду, оставив коллегу в форме согбенно дожидаться отмашки за гаражом.
- Серёнька, бежи-ка, предупреди Сафоновых, Паньковых и Юркиных! - гнали, как я уже сказал, почти все, но нам не хуже тёти Поли или ментов было известно, кто из наших "всех" это дело фактически поставил на промышленную основу! Значит, к тому и придут...
Хороший самогонщик может разобрать своё орудие труда - самогонный аппарат на винтики за 40 секунд. Как образцовый солдат - автомат Калашникова. По-крайней мере, должен мочь.
Однако, как и в случае с автоматом Калашникова, в самогонном аппарате полно деталей, слишком явно указывающих профессиональному глазу, какому устройству они принадлежат. Поэтому мусора даже если не находили целого аппарата - всё равно наносили максимально возможный ущерб хозяйству, унося змеевики, колбы, патрубки, фильтры или просто растаптывая всё это хрупкое стекло-гибкие трубки в труху.
Параллельно изымалась готовая продукция. Эта изымалась тщательно: сам не видел, но в доме ходила байка, будто в один из разов с мусорами увязалась на "рейд" группа каких-то комсомольских активистов. Главарь их, увидев "парники" в закромах одного из самогонщиков, предложил тут же их уничтожить путём слива в раковину.
Говорят, между "нападавшими" произошло натуральное рубилово: мусора горой стояли за то, чтоб продукцию изъять "для экспертизы и как вещдок" (хе-хе!), комсомол же требовал немедленного уничтожения путём слития в общегородскую канализацию. Жертва грабежа и по совместительству - обвиняемый, наблюдал за происходящим индифферентно, без эмоций. Но его мнения никто и не спрашивал.
Победила молодость и глупость, как всегда. Под нехорошими взглядами всех присутствующих комсомольцы начали сливать. Первая бутыль, вторая, третья... хуяк! - в ответку из дыры в раковине - алкогольный фонтан прямо в лицо сливающему!
- Ой! - всполохнулся хозяин, глядя на отплёвывающегося шестидесятиградусным самогоном комсомольца: - Что ж вы, ироды, меня в окончательное разорение-то вводите?! Вот, ещё и раковину мне засорили, а ну, как соседей залью! Прекращайте экзекуцию, злыдни, креста на вас нет, - ну и всё в таком духе. Только менты-то уже опытные были. Открыли под раковиной, а там вместо традиционного колена сифонного - трубка нестандартная. Ведёт в соседнее помещение - туалет. Ну, ни дать не взять - в канализацию. Прошли уж на всякий случай туда, а там... за унитазным бачком - здоровенная бутыль, литров на 30-40. В неё-то труба и воткнута. За каким уж лядом - трудно сказать: может, хозяин предполагал, что сливать начнут, но скорее всего как-то в производственном процессе это было у него задействовано, не более того. Отсоединить не успел.
Ну и там, соответственно: этот дурень начал лить, мега-бутыль начала наполняться... наполняться... пока не наполнилась. Собственно всё.
Неизвестно, чем закончилась конкретно эта история, но зато известно, что к данной спецоперации комсомольцев больше и на пушечный выстрел не подпускали. А изымаемое с тех пор уносили бережно, иногда заботливо укрыв от людских глаз разнообразными сумками с пологами и без. И даже проложив в оных сумках, чтоб не брякало: "Что ты, йоп, - ты их в разнобуль поклади, дурик!" - учил на моих глазах предвкушающий веселье мент своего коллегу на лестничной площадке, где они упаковывали "вещдоки"...
И то: бережно надо относиться к в буквальном смысле - народному добру!
Вот тётя Поля и ходила тоже: изымала аппараты с самогонкой. Причём не знаю, как сейчас, а в те наивные времена никто с тётей Полей и не думал делиться, например. Зато те, к кому пришли, в лице тёти Поли персонифицировали всё зло:
- Што стоишь? А?! - наскакивала на понятую шумливая Юркина, у которой только что разорили уже третий по счёту и наиболее мощный самогонный аппарат. - Довольна? Сволочь, б...два! Гражданин милиционер, вы бы к этой шалашовке б сходили бы, она сама больше нашего гонит, да знали бы вы, с чего! - далее следовало технологическо-рецептурное разоблачение тёти Поли, в ходе которого мусора узнавали, что самогон можно гнать даже из протухших валенков...
Парадокс ситуации заключался в том, что и тётя Поля, конечно, тоже гнала. Более того - торговала. На эту цепочку действий её будки "не_дом_советов" вполне хватало. Вся пьянь в округе знала, что в пять утра в нашем районе реальней всего взять - у тёти Поли. Тем более, что дворницкую словно спецом для этого кроили: она имела отдельный вход, да ещё и на другую (от подъездов) сторону. Там, между прочим, сейчас магазин "Хозтовары", в этом подвале. И очень даже органично вписанный. Это сейчас он "Хозтовары", а в лихие 90-е шалман был алкогольный - ояибу. С баром и мини-дискотекой для особ, особо не требовательных.
Но и тётя Поля, в формате своего времени, использовала подсобное помещение в хвост и гриву.
Поэтому на разоблачения лишь вяло отбрёхивалась, норовя при каждом удобном случае перекреститься и с удовольствием неся околесицу:
- ...что ж ты говоришь-то такое... как язык-то только поворачивается... товарищ милиционер, Василий Степанович, не слушай ты её... врёт она... только себе... ноги я протираю... специальную настоечку делаю... вот те крест... не на продажу... немножко совсем... и сыну... только ноги... - и так далее.
Василию Степановичу, в свою очередь, было совершенно наплевать на это блёклое испуганное клекотанье одной, и азартные нападки другой. Василий Степанович, утирая пот со лба, делал нудную, глупую, абсолютно никому не нужную и бесполезную работу. Работу, результаты которой приносили всем окружающим Василия Степановича одно расстройство. Те, у кого он ломал аппарат и конфисковывал самогон, - понятно, не радовались этому факту. Те, кто сегодня из-за этого не сможет выпить или похмелиться - тоже не вспомнят добрым словом Василия Степановича, ой, не вспомнят. Поля вот эта, дворничиха тупая, что долго будет ещё, идя за ним и всячески мешая, предлагать "проверьте, Василий Степанович, я - только себе... ноги протирать... ноги больные у меня, понимаете?" - и заискивая, ища понимания, - в глаза ему заглядывать по-собачьи, - она тоже недовольна, на самом деле.
Даже супруга Василия Степановича не рада. Потому что потом, вечером, они нажрутся с изъятого, Василий Степанович придёт домой сильно пьяный, а утром он будет конфузлив и тих, а жена - объята праведным гневом...
Главное же, что особо раздражало старого мента, так это - бесполезность. Он отлично понимал, что стране нету никакой пользы от его действий в данном случае. Скорее - вред. И убедить себя вот почему-то ну никак не удавалось. По любому другому поводу, когда возникали сомнения, он себя легко убеждал в пользе Родине, которую в глобальном смысле он приносит, своими действиями. А тут - не мог. А без этого становилось тоскливо и хотелось нажраться. И он с тоской глядел на бутылки юркинского самогона, нетерпеливо ожидая, когда можно будет покончить с формальностями...
Василий Степанович ещё не знал, что страна начинает умирать тогда, когда результат любого действия становится никому не нужен, а целью становится лишь сам процесс. Прямо как сейчас, со всеми этими нацпрограммами: результат никого не интересует, даже формально. Важен только процесс. Так и тогда, 30 лет назад: слишком много целей-результатов быстро заменились на цели-процессы. И страна, с озадачивающей стороннего наблюдателя стремительностью рассыпалась в прах...
Знал бы - веселей глядел б на тётю Полю и другие недоразумения нашего квартала.
Прямо как я сейчас...
Счастья вам.
hvatkin.comскачать dle 12.1 |
